Читать книгу - "Все уезжают - Венди Герра"

Каждый вечер Клео приглашает меня на ужин. Мы обе одиноки в этом городе. Она понемногу читает мне свой роман, а в конце — какие-нибудь новые стихи, которые я очень люблю.

И вот я, как всегда в черном, спешу в одиночестве через пустынный город, чтобы послушать Клео.

Прощание с Клео

В тот вечер, когда Клео прочла мне финальную часть своей книги, я поняла, что она готовится к бегству, — невозможно извергнуть из себя столько правды о Кубе и остаться тут жить. Здесь это не опубликуют.

По мере того как она описывала главного героя, обнаженного, с родимым пятном в форме бабочки на внутренней стороне бедра, я узнавала в этом портрете Освальдо. Ясно, что Мануэль из ее романа — это мой Освальдо, и теперь я не сомневаюсь в том, что между ними что-то было. А возможно, их отношения и не прекращались, как знать. Моя мать совершенно права: этот мир не для меня. Я устала от попыток объяснить себе мораль, идеологию, эстетику и массу других вещей, которых придерживаются друзья моего возлюбленного.

Стихи, которые прочла мне Клео, великолепны. Это было, когда я уже собиралась идти домой, прослушав финал ее романа. Клео — великая поэтесса, этого нельзя отрицать; когда она читает, меня бросает в дрожь. Она не декламирует, а словно вспоминает полузабытые слова; ее язык точен, ярок, изыскан. Текст говорил о том, как уничтожаются стихи, когда начинаешь их записывать: ты убиваешь их собственными руками в тот самый момент, когда пытаешься это себе вообразить. Я восхищаюсь Клео — в поэзии она непревзойденный мастер.

Возвращаюсь пешком в Новое Ведадо.

Клео подарила мне шесть шляпок, которые я несу в одной коробке; седьмую я должна купить уже в Париже, в один из воскресных дней. Это похоже на прощание. Я замечаю это, наверное, потому, что сама привыкла прощаться подобным образом. Я подарила Клео посвященные ей стихи. Мой первый серьезный текст, мой прыжок в пустоту. Я оставила их ей в запечатанном конверте, чтобы она прочла их в Париже. Мы молча поцеловались и больше об этом не говорили. Она тоже боится микрофонов. Иду домой пешком. Думаю о том, что теряю, чтобы, возможно, когда-нибудь обрести вновь. Кто знает…

Даже Освальдо постепенно изглаживается из моей памяти: я не видела его уже девять долгих месяцев и начинаю забывать его лицо. Когда он звонит мне по субботам, то рассказывает, кто еще из знакомых туда приехал; здесь никого не осталось. Аурелия с Лией уже в Мексике. Хесус по-прежнему в Париже. В общем, по эту сторону из художников почти никого. Они стали уезжать один за другим после той охоты на ведьм, какую устроили в связи с их выставками.

Надеюсь, что Освальдо скоро вытащит меня отсюда. Привязанности у меня не рассчитаны на долгое время; если их не подпитывать, они ослабевают. Я никому не верю. Никого не жду. Так меня воспитали и такая я есть.

Ничто и никогда не происходило так, как мы с мамой планировали.

За годы детства я распрощалась со всеми своими друзьями. Сегодня простилась с Клео — и когда по очереди примеряла ее великолепные шляпки, поняла окончательно.

Скольких мне еще доведется проводить, прежде чем удастся уехать самой! Я снимаю ее шляпу в знак уважения.

Счастливого пути, дорогая Клео.

Зима 1988 года

Продолжаю посещать галереи

На выставке, куда я ходила сегодня вечером, кто-то наступил на изображение Че, сделанное на полу.

Кого-то уже за это арестовали. Говорят, что это был один из членов «Арт-Улицы», но я не уверена. Я всегда быстро прохожу по Рампе, по ее украшенным керамикой тротуарам; тысячи людей ежедневно наступают на творения Вифредо Лама и Мартинеса Педро, но это не то же самое. Вранье. Искусство и политика — разные вещи. Никто не вправе попирать ногами изображение героя. Не знаю, было ли это частью перформанса и кто-то по ошибке возомнил себя владельцем образа того, кто, как нам говорили, был нашей кармой на всю жизнь, и прошелся по нему, а это сочли надругательством. Если изображение находилось на полу и кто-то самым естественным образом прошел по тому, что лежит в основе всего происшедшего с нами, так это прекрасно и нормально. Если бы это было своего рода катарсисом, очищением, сам герой наверняка бы это понял. Че — это все обыденное, все то, что ежедневно происходит во всех домах нашей страны: его астма и его сумасбродные идеи, его самоубийственная душа. Все, что он сказал, и все, что он разрушил своей непочтительностью, не составляет и тысячной доли кощунства, со вершенного по отношению к его образу. Сколько разных вещей он нарушил? Но вот кто-то поставил свою ногу на изображение «Героического партизана», спокойно прошелся по запретному — и наступил конец света. Галерея закрыта. А как же иначе, ведь закрывать выставки стало у нас модно! Как жалко.

Собираюсь пойти посмотреть сквозь стекло, прижавшись к нему носом, на месте ли изображение Че, поруганное или победоносное. Хочу выяснить, оставили ли его на полу.

Мой диплом

В пятницу я защищаю диплом и одновременно меня оценивают с точки зрения продолжения учебы. На будущий год я должна перейти в Высший институт искусств, но поскольку постепенно сжигаю свои корабли, все понимают, что к тому времени меня уже на Кубе не будет.

Моя дипломная работа вдохновлена картиной моего приятеля Хуана Карлоса Гарсиа «Как же теперь расставить книги». Я изготовила огромные структуры в виде книг, одни из них в переплете, другие нет. Эти гиганты будут сожжены в день защиты во дворе школы. Я обернула почти тысячу книг, остальные остаются раскрытыми. Марксизм, научная фантастика, эзотерика, история, математика, политические науки, научный коммунизм, любовные романы, современная литература, Кант, Аристотель и прочие философы и мыслители.

Мама говорит, что даже думать не хочет о том, что произойдет, когда вся эта гора бумаги загорится. По ее словам, больно видеть, когда горят книги. Это ей очень напоминает культурную революцию в Китае. Моя дипломная работа ей не нравится, пусть даже она и подталкивает к размышлениям.

В общем, таков мой диплом, и он уже готов. Осталось только поднести спичку и молить всех святых, чтобы не было дождя.

Дни ожидания

Каждое утро мне звонит мама, чтобы сообщить, какое еще из правительств Восточной Европы пало. Она получает от всего этого такое удовольствие, словно речь идет о грандиозном шоу. Освальдо редко звонит из Парижа. Когда это случается, он неизменно говорит, чтобы я готовилась к отъезду. Через меня передаются разные поручения женам от других художников, и женщины эти потихоньку уезжают. Не хочу никого компрометировать в своем Дневнике. Не стану также здесь подробно рассказывать о своих планах.

Сейчас, чтобы выехать с Кубы, нужно держать язык за зубами и быть крайне осмотрительным.

Мы, художники, находимся под прицелом. Среди нас больше сотрудников полиции, чем критиков. Я почти не выхожу из дома и не бываю в гостях, потому что большинство моих друзей покинули страну. Лусия со своей матерью уже в Мадриде. Они уехали, никому об этом не сообщив. Слишком немногие из моих однокашников, поступивших вместе со мной, получат дипломы.