Читать книгу - "Татьянин день - Юлия Зеленина"

Я проснулась от собственного хрипа, закашлявшись, вскочила на диване и испуганно осмотрелась по сторонам. С радостью обнаружила, что нахожусь в собственной квартире. Странный сон – прощание, сон – откровение не выходил у меня из головы. Мне было страшно, я словно до сих пор ощущала их присутствие рядом. Возможно, их души действительно кружили вокруг меня! Я таращила глаза в темноту, пытаясь рассмотреть свой художественный изыск – белеющий в сумерках рисунок со скромным названием СОТА. Мне даже казалось, что изящные фигурки нарисованных граций кружились в хороводе, тихо посмеиваясь надо мной. Не знаю, сколько времени я просидела в оцепенении… Когда стало совсем темно, дверь распахнулась и в комнату, вращая глазами, словно сумасшедший, ворвался Миша… Я так обрадовалась его приходу, но по необъяснимой причине с огромным трудом сдержала эмоции и оставаясь внешне холодной никак не проявила своего ликования. Словно поверх моей оболочки был тонкий панцирь, не дающий возможности проникнуть и выйти каким-либо чувствам наружу. Вдруг они унесли частичку меня с собой? И я останусь бесчувственной и полумертвой до конца моих дней? Но с другой стороны: жила ли я до этого момента?

Несколько дней после теракта я находилась словно в вакууме с ограниченным количеством воздуха. Я мучилась. Терзалась. Мне не давало что-то покоя. И самое неприятное: мне перестали сниться сны. Совсем! Прощание с девчонками в кафе – это был последний сон, а после него – пустота. Я вспоминала Балю, признавшуюся в том, что никогда не видела сновидений. Возможно, теперь и меня постигла столь страшная участь, и я навсегда лишусь возможности наслаждать замысловатыми цветными видениями в ночи.

«А вдруг, меня постигнут все неудачи Тань?» – размышляла я с ужасом. Страстно желая стать частью СОТЫ, я возьму на себя их тяготы: стану не разборчива в половых связях, как Борковская и куплю норковую шубу; загублю пару зародышей, подражая Дунаевой и «сварю» руки; играючи уничтожу любимого мужчину и обнаружу в организме онкологическое заболевание, как Карасева; и наконец, повторю подвиг Бали: лишу кого-нибудь жизни и попаду в тюрьму!

– Господи, это грань! – испуганно прошептала я, путаясь в болезненных мыслях. Я сидела на кухне, уставившись в чашку чая. Время было за полночь, но спать совсем не хотелось. Бесконечные размышления и страхи лишали меня полноценного существования и загоняли в тупик. Я не заметила, как вошел сонный Миша.

– Я проснулся, а тебя нет, – сказал он высоким голосом, изображая маленького ребенка. Попытка развеселить меня не удалась, он обеспокоенно уточнил, что со мной происходит. Мой самый нелюбимый вопрос. Я медленно подняла на него глаза, после некоторой паузы, с усилием выдавила из себя звук:

– Я не знаю, как ответить на твой вопрос…

В другой бы ситуации я непременно разожгла глупую ссору, целью которой было бы объяснение, что человек, который со мной живет, не должен безалаберно относиться к просьбам не задавать дурацких вопросов. Я поплотнее укуталась в махровый халат и снова погрузилась в размышления. «Ну, же, товарищ специалист, давайте, поставьте диагнозы, призовите все свои знания, накопленные в рамках двух высших образований», – подтрунивала я над самой собой мысленно. Но я не могла себе помочь и, устало вздохнув, положила голову ему на живот, который в последнее время округлился и стал приятной и забавной подушкой под голову.

– Ты заболела? – спросил он с нежностью, бережно погладив меня по голове. Я лишь пожала плечами в ответ, не зная болезнь ли это. А если да, то ума или тела?

Миша стоял передо мной несколько минут, я слушала, как в его организме происходили процессы, негромкое урчание которых успокаивало и от этой теплоты клонило в сон, но спать я отказывалась, боясь снова проваливаться в черную бездну. Я схватила его за руку и с усилием усадила на табурет, он послушно плюхнулся и замер в ожидании. Ему было неловко, но он выдержал мой тяжелый взгляд.

– Мечты! Понимаешь, со времен студенчества я никогда ни о чем не мечтала. Глупо, правда?! Мне кажется, это неправильно! Все обязаны мечтать!

Мишка растеряно почесал затылок, неуверенно пожал плечами и, побоявшись ответить что-нибудь неправильно, утвердительно кивнул.

– Мечта – она формирует качественное желание жить! Понимаешь меня?

Он заморгал часто-часто – эта рябь в его организме означала, что в его мозгу было обилие вопросов, которые атаковали заспанного мужчину.

– Я объясню: если есть мечта или несколько – это как сверхцель существования!

– Я не заканчивал двух институтов – не понимаю умных цитат из учебников, – оправдывался Михаил, потупив взгляд. Он выглядел очень растерянным, как мальчишка, оставленный рассеянной мамой в огромном супермаркете.

– Это не цитата, это мои умозаключения! Чем выше мечты, тем благороднее, увесистее смысл самой жизни! Мечты – те же цели, только они объемнее, возвышеннее и сложнее в достижении.

– Разве можно достичь мечты? – озадачился Мишка и заерзал на табурете. Он не любил беседовать со мной на серьезные темы и по возможности их избегал.

– Конечно, можно! Только это трудоемкий процесс и больше сил уходит на движение к финальному аккорду. Да… и самое важное: что нас толкает к успеху? Мотивация! Она – плацдарм! Она – стержень в позвоночнике. Ведь ударов судьбы не избежать, а чтобы их выдержать нужны силы. Чтобы быть успешным – нужно быть четко мотивированным! Похоже, я заразилась вирусом отсутствия мотивации и потеряла вкус к жизни. И у меня нет мечты! Нет сверхцели! Как же мне быть? – вопрос я задала самой себе. Мой обеспокоенный мужчина не двигался, и было ощущение, будто даже не дышал. Я посмотрела на него очень внимательно, мне вдруг показалось, что он какой-то чужой и отстраненный.

– Копить на машину, дачу, квартиру, путешествие… и умереть сидя за столиком в кафе! – зло произнесла я. – Как ты думаешь, можно быть готовым к смерти?

– Ну, я не знаю… Можно, наверное, если себя настраивать… и готовиться к само… самопрекращению своей жизни… Ну, там повеситься… или вены… ну, ты поняла!

– А если не суицид?

– Ксюша, ты меня пугаешь! Я не понимаю, что ты имеешь в виду. И к чему весь этот разговор, – осторожно произнес он.