Читать книгу - "Рукопись, которой не было. Евгения Каннегисер – леди Пайерлс - Михаил Шифман"

Юджин Вигнер приехал из Америки навестить Поланьи, своего бывшего учителя. Вигнер тоже был родом из Венгрии, до Гитлера работал в Берлине и Геттингене, а в 1933 году получил приглашение в Принстон – правда, только на два года. Его работы по атомной физике и симметрии в атомах уже были всемирно признаны. «Всюду, кроме Принстона», – заметил он с долей горечи.

Вигнер был известен своей чрезвычайной вежливостью. Про него ходила такая байка. Однажды он поспорил с автомехаником в гараже, где чинили его машину. Исчерпав все свои аргументы и осознав, что автомеханик не уступит, Вигнер сказал: «Пожалуйста, идите к черту!»

Мы пригласили Вигнера к себе домой на ужин. Он перепутал и пришел на день раньше, хотел немедленно повернуться и уйти, но мы не дали. Его извинениям не было конца. Мне пришлось угостить его нашей обыденной стряпней, но он остался доволен. «Огромное спасибо, госпожа Пайерлс! Гораздо лучше, чем в ресторане в Принстоне, куда я иногда захожу…» Я не стала ему говорить, что суп сварил Руди.

Мы близко сдружились с нашими соседями, семейством Шапиро. Он читал лекции по английскому языку и литературе, а его жена Полина была психологом. В отличие от нас, у них дома был телефон, и они предложили нам пользоваться им в любое время. Наша дружба продолжается по сей день.

В 1934 году произошло еще одно событие, вроде бы не связанное с нами напрямую, но на самом деле сыгравшее поворотную роль в нашей жизни. Осенью Капица с женой поехали в СССР. Они уже несколько раз проводили там отпуск. Проехав на машине через скандинавские страны, в первых числах сентября пара прибыла в Ленинград. Капица был приглашен на Международный конгресс, посвященный 100-летию со дня рождения Менделеева. Затем он отправился в Харьков, где в течение нескольких дней знакомился с работами Украинского физико-технического института, консультантом которого он был с 1929 года, и рассказывал о своих работах. 21 сентября он вернулся в Ленинград и стал готовиться к возвращению в Кембридж. 24 сентября Капицу вызвали в Москву, в правительство, где Пятаков, замнаркома тяжелой промышленности, предложил ему остаться. Капица отказался. Тогда его отправили «наверх», где ему было сказано, что его виза аннулирована, в Англию он не вернется. Никогда. Намекнули, что распоряжение пришло от самого Сталина. Капица пытался объяснить, что в Кембридже его ждет специально для него построенная лаборатория, но ничего не помогло.

Так он остался в Ленинграде, поселившись в небольшой комнате вместе с матерью, а его жена Анна вернулась в Кембридж к детям. Все эти детали я от нее и узнала.

Капица был разгневан. Руди беседовал с Резерфордом, и тот сказал ему, что это свинство и что он постарается помочь Капице чем только сможет. «Так с людьми не поступают», – закончил он свою тираду. Слышать столь сильные выражения от Резерфорда Руди еще не приходилось. Обычно он (Резерфорд) был предельно вежлив. Резерфорд написал полпреду СССР в Англии письмо с вопросом: почему выдающемуся физику отказывают в возвращении в Кембридж для продолжения уже начатых экспериментов? В ответном письме советский посол сообщил, что возвращение Капицы в СССР необходимо для запланированного в пятилетнем плане развития советской науки и промышленности. Резерфорд глубоко вздохнул: «О чем можно разговаривать с таким правительством…»

Вот что он написал Бору:

Кембридж, 6 декабря 1934 г.