Читать книгу - "Город - Дэвид Бениофф"

Лишних вопросов мы не стали задавать. Мы и так все более-менее поняли. Оставшихся мужчин из их деревень поубивали. Многих женщин, кто помоложе, угнали в Германию — работать на фабриках. Из тех, кто не ушел на восток, то есть. А это — сотни километров пешком, с младенцами, с образками, надеясь обогнать моторизованные части вермахта. Но самых хорошеньких не отпустили ни на восток, ни на запад. Их оставили на потребу захватчикам.

Мы сидели на полу перед очагом. Носки, перчатки и варежки наши сушились у огня. В обмен на новости девушки напоили нас обжигающим крепким чаем, нарезали черного хлеба и дали две печеные картошины. И даже разрезали каждую пополам. Коля откусил и посмотрел на меня. Я откусил и посмотрел на Галину — славненькую, пухлорукую. Она опиралась спиной о печку, а руки подсунула себе под коленки.

— Это масло? — спросил я.

Она кивнула. Картошка была на вкус как настоящая, а не та жухлая, проросшая, которой мы питались в Питере. На хорошую картофелину с маслом и солью на Сенном можно было выменять три ручные гранаты или кожаные теплые сапоги.

— А яйца они приносят? — спросил Коля.

— Один раз было, — ответила Галина. — Мы сделали омлет.

Коля хотел перехватить мой взгляд, но я смотрел только на картошку с маслом.

— Близко у них часть стоит?

— Офицеры живут в доме у озера, — ответила Лара. Это она походила на грузинку, хотя на самом деле была наполовину испанкой. — В Кошкине.

— Это деревня?

— Да. Моя.

— И у этих офицеров точно есть яйца?

Только теперь я взглянул на Колю. Я решил жевать картофелину как можно медленней, чтобы растянуть удовольствие. С ужином нам везло два дня подряд: сначала суп из Дорогуши, нынче вот картошка. Я не рассчитывал, что и на третий вечер повезет. Жевал расчетливо — и наблюдал за Колиным лицом: не учудил бы чего.

— Не знаю, как сейчас, — с усмешкой ответила а. — А вам так яичек хочется?

— Да. — Коля улыбнулся ей в ответ, и на щеках у него появились ямочки. Он знал, когда лучше всего их демонстрировать. — Я с июня по ним скучаю. А ты думаешь, мы здесь зачем? Мы яйца ищем!

Девчонки рассмеялись такой странной шутке.

— Партизан поднимаете? — спросила Лара.

— Приказы мы обсуждать не можем, — ответил Коля. — Скажем так, зима у фрицев будет долгой.

Девушки переглянулись — бахвальство их не впечатлило. Они видели вермахт вблизи и разглядели его получше Коли. У них уже сложилось свое мнение о том, кто победит в войне.

— Далеко до этого Кошкина? — спросил Коля.

Лара пожала плечами:

— Не очень. Километров шесть-семь.

— Может выйти недурная операция, — как бы между прочим бросил мне Коля, жуя краюшку черного хлеба. — Возьмем офицеров, обезглавим вермахт…

— Это не вермахт, — сказала Нина. Причем так сказала, что я не выдержал и посмотрел на нее. Раньше мне она показалась девушкой бесстрашной, но вот сейчас чего-то испугалась. Ее сестра смотрела в огонь и кусала нижнюю губу. — Это айнзацгруппа.

С июня русским пришлось усиленно учить немецкий. В одночасье в повседневный язык вошли десятки новых слов: «панцеры» и «юнкерсы», «вермахт» и «люфтваффе», «блицкриг» и «гестапо» — много разного. Когда я впервые услышал слово «айнзацгруппа», оно не звучало зловеще, как другие. Контора педантичных счетоводов из водевиля прошлого века. Но оно больше не казалось смешным — после статей в газетах, сводок по радио, после разговоров. Айнзацгруппами назывались фашистские карательные отряды, состоящие из отборных убийц. Набирали их из регулярной армии, из частей «Ваффен-СС», гестапо. Оценивали действенность, жестокость, чистоту арийской крови и брали. Когда немцы вторгались в страну, айнзацгруппы шли за боевыми частями и на захваченных территориях открывали охоту за своими жертвами — коммунистами, цыганами, интеллигенцией и, разумеется, евреями. Каждую неделю в «Правде» и «Красной звезде» печатали новые и новые снимки: рвы, заваленные убитыми. Людей убивали в затылок после того, как они сами выкапывали себе братскую могилу. В газетах наверняка спорили на высшем уровне, не слишком ли деморализуют советский народ такие фотографии. Но ужас сгущался: вот что нас ждет, если мы не победим в этой войне. Вот каковы наши ставки.

— Ночью к вам ходят офицеры айнзацгруппы? — переспросил Коля.

— Да, — ответила Нина.

— Не думал, что они еще и артиллеристы, — сказал я.

— Обычно — нет. Но у них там игра. Вроде как на спор. Целится в разные дома в городе, а летчики с бомбардировщиков им потом рассказывают, попали или нет. Мы поэтому про Зимний спрашивали. Они все очень хотят в него попасть.

Я подумал о разбитом Доме Кирова — о Вере, о близнецах Антокольских. Раздавило их обрушившимися стенами сразу или они уцелели, когда обвалился потолок, оказались погребены под армированным бетоном? И умирали долго, мучительно, зовя на помощь, задыхаясь от дыма и газа под руинами? Может, они погибли из-за того, что какой-нибудь немец в лесу, попивая шнапс из фляжки и перешучиваясь с сослуживцами, дал молодому наводчику не те координаты, и семнадцатисантиметровый снаряд, предназначенный для Зимнего дворца, попал в мой невзрачный серый дом?

— Сколько обычно приходит?

Нина глянула на других девушек, но на нее никто не смотрел. Галина отдирала корочку с невидимой царапины на запястье. В печке обрушилось горящее полено, и Лара поворошила угли кочергой. Четвертая девушка — Олеся, та, что с хвостиками, — после нашего прихода вообще ни слова не сказала. Я так и не понял, она просто тихоня, немая от рождения или фашисты отрезали ей язык. Она лишь собрала опустевшие чашки и тарелки и вынесла их из комнаты.

— Смотря когда, — наконец ответила Нина. Как бы между прочим сказала, будто мы с ней карточную партию обсуждали. — Иногда никто не приходит. Иногда двое или четверо. Иногда больше.

— Приезжают?

— Да-да, конечно.

— И остаются ночевать?

— Иногда. Обычно — нет.

— Днем не приезжают никогда?

— Раз или два бывало.

— Так ты меня, конечно, извини, но что вам мешает отсюда уйти?

— Думаешь, легко? — Нина разозлилась на такой вопрос — на то, что в нем таилось.

— Нелегко, — согласился Коля. — Но мы со Львом вышли из Питера сегодня на рассвете — и вот мы здесь.

— Эти немцы, с которыми вы сражаетесь, которые полстраны уже захватили, — думаешь, они дураки? Думаешь, они бы нас тут одних оставили, если бы мы просто могли открыть дверь и уйти в Питер?

— А что мешает?

Вопрос на девушек подействовал — это было видно по Нининым глазам, по тому, как Галина потупилась и стала разглядывать свои мягкие белые руки. Уже немного узнав Колю, я понимал: ему просто любопытно, он не собирался устраивать допрос. Но все равно, хоть бы он уже наконец заткнулся.