Читать книгу - "Канон, звучащий вечно. Книга 1. Хозяин кометы - Масахико Симада"

Расставание нагрянуло внезапно. Даже не было возможности попрощаться.

В то лето Фудзико исполнилось пятнадцать, Каору – тринадцать лет. Отца Фудзико отправили работать за границу, и она уехала вместе с ним на восточное побережье Америки. Любовь Каору прервалась, оставшись нечеткой и расплывчатой.

Каору ненавидел Фудзико за то, что она уехала без всякого предупреждения. Он-то старался стать мужчиной, достойным ее, а объект его любви исчез, и страсть повисла в воздухе. Он набрасывался с упреками на Андзю: почему, зная об отъезде Фудзико, она скрыла это от него? Но Андзю была уверена, что Фудзико сама рассказала ему обо всем.

Фудзико, без сомнения, намеренно уехала не попрощавшись. Лишь оставила одно обещание. Хотя она и не знает, когда вернется в Японию, но обязательно придет на его концерт. Если бы она объявила, что прощается с ним, любовь Каору закончилась бы. Но пока было живо обещание, данное на десять лет вперед, любовь не могла умереть. Догадываясь о страсти Каору, Фудзико наверняка хотела его испытать. Но в то время Каору не сумел разгадать ее мысли.

Через год после отъезда Фудзико у Каору начал ломаться голос. Он больше не мог петь фальцетом, как в то время, когда появился в доме Токива. Это повергло Каору в тоску, и он стал подолгу просиживать в своей комнате. А у Мамору пропала всякая охота его изводить. Школьные оценки Каору становились все хуже и хуже: во втором классе средней школы он был лишь сто тридцатым из ста пятидесяти учеников, но все равно продолжал пользоваться расположением одноклассников. И отличники, и спортсмены, и хулиганы – все хотели дружить с Каору. Даже Андзю не понимала, в чем тут дело. Быть может, в обмен на голос Каору стал источать яд, сводящий людей с ума?

– У вас не осталось писем Каору к Фудзико?

– К сожалению, нет. Но я могу себе представить, что в них было. Потеряв голос, Каору начал писать стихи. Он самостоятельно изучал композицию, перелагал свои стихи на музыку и исполнял их. Ты, верно, тоже их где-нибудь слышала. Все стихи, которые Каору написал в молодости, посвящены Фудзико.

Андзю попросила тебя открыть несгораемый сейф, встроенный в стену гостиной. Там должна лежать тетрадка, – сказала она. Обожженная по краям тетрадка действительно была там. Каору бросил ее в огонь, а Андзю спасла, вытащив из пламени. Тетрадка стала собственностью Андзю. Ты робко открыла ее: она была полна слов, которые в смятении писал Каору, когда был еще моложе тебя. Что ни слово, то рана, и каждое кричало о страсти и безумии Каору.

Почему мне четырнадцать?

Стать бы старым, завидовать молодым.

Ну чего хорошего в молодости?

Орешь дурным голосом,

Боишься разрушиться полностью.

В горле сухо, жадно пьешь молоко.

Просыпаешься мокрым от пота, пачкаешь трусы.

Пятнадцатый год – живой труп.

Прикидываешься бодряком,

Но за что-то все любят.

На вопрос: «Как у трупов дела?» —

Отвечаю друзьям:

«Стоит только начать!

Дыхания нет, пульс не бьется.

Волны мозга – прямая линия.

В глазах – мухи роятся.

Электричество пустят – прыгаю,

Кинут в реку – поплыву в океан.

Бросят в огонь – сгорю.

Черви меня щекочут,

Вороны клюют.

Бояться мне больше нечего.

Мерзкого прошлого нет.

Я не ветхая плоть,

А приятное воспоминание».

Праздник зимы в деревне, где – неизвестно.

Ледяные богини – пять долларов штука.

Уснули рядом – кровать льдом покрылась,

И любимая, кого я убил во сне, превратилась в ледышку.

Праздник матерей в городе, где – неизвестно.

Грандиозная распродажа – матери за бесценок!

Купил себе пару дюжин сразу.

Только куда положить? Под дождем промокают.

Праздник ведьм в стране, где – неизвестно.

Мисс Ведьма, что победила в конкурсе красоты,

Оправляется на костер без промедленья.

Смотрю, как сжигают любимую, и смеюсь,

Из последних сил скрывая, что на сердце кошки скребут.

Я узнал о ней – значит, должен молчать.

На вершине горы лес хранит ее тайну.

Я ее повстречал – нужно петь и плясать.

Мои кости смеются и пятки летают.

Я коснулся ее – значит, мозг мой угаснет.

Тлело тело, а сердце в крови растворилось.

Я ее полюбил – значит, смерть или праздник

Я за смелость соперникам брошен на милость.

Я ей отдал себя – значит, должен проститься.

Не такие, как я, по земле ходят люди.

Я кричу ей фальцетом – странная птица.

Ты по-птичьи поймешь, когда мира не будет.[24]