Читать книгу - "Вечные поиски - Джулиан Брэнстон"

Хитроумное разрешение проблемы

Довольно скоро после этой беседы купца и Старого Рыцаря в таверну вошел Сервантес и обнаружил ее хозяина не на его обычном месте, но за столиком. Он громко распевал и большими глотками пил из бутылки с горячительным напитком. Сервантес удивленно спросил его, почему он чувствует себя настолько несчастным. Хозяин таверны, обычно личность веселая и благодушная, сумел только посмотреть на Сервантеса в великом огорчении и безутешно покачать головой. Сервантес продолжал настаивать, чтобы он открыл причины своей печали, ведь хозяин питейного заведения, напивающийся, будто человек, лишившийся любимой собаки, – зрелище очень и очень вредное для его доходов.

– Ну-у… – сказал хозяин таверны и тяжко вздохнул, – мои доходы очень пострадали от возмутительнейшей природы недавних событий.

– В каком смысле? – спросил Сервантес.

– И, – продолжал хозяин таверны, – ответственным за мою беду я вынужден считать вас, так как не могу возложить ответственность на сумасшедшего старика, а вы тут замешаны не меньше этого старого сумасшедшего.

Сервантес ухватил бутылку, из которой пил хозяин таверны, и категорически сказал:

– Если ты отхлебнешь еще хоть немножко этого гнусного пойла, то за неделю сойдешь с ума, а до истечения второй – испустишь дух.

– Истинная правда, – сказал хозяин таверны, – что спиртное творит наилучшую радость и наихудшую печаль.

– А теперь объясни мне, – сказал Сервантес, – что произошло?

– Может, вина и не ваша, – сказал хозяин таверны, – но в результате затеянного вами вчера легкомысленного веселья моя таверна превратилась в святилище, а давно установленный факт остается фактом: для того, чтобы нализываться спиртным, и для того, чтобы молиться Богу Господу нашему, существуют разные здания.

– Сколько ты отсюда выдул? – спросил Сервантес, поднимая бутылку.

Хозяин таверны посерьезнел.

– Послушайте, – сказал он, – купец, который оглоушил себя вчера вечером, с тех пор очнулся, и над ним помолился ваш друг, сумасшедший старик, который потом нарек его Рыцарем Стола. А теперь так называемый Рыцарь Стола, – продолжал хозяин таверны, приходя во все больший раж, – объявил, что не может отказаться от своего распростертого положения на одном из моих лучших дубовых столов из-за видения архангела Михаила у Небесных Врат. А старик, еще больше помешавшись от такого количества молитв, объявил тогда, что теперь моя самая большая зала – святилище, и что те из нас, кто готов отстегнуть подаяние и посетить Рыцаря Стола, могут сделать это в любой час.

– Значит, все твои посетители там? – спросил Сервантес.

– Еще как! Вся их свора, и за самое коротенькое время они уже выглядят такими обалделыми и опупелыми, какими становились не раньше, чем через час, когда распивали в моем заведении. А это, – сказал хозяин таверны, вставая, и завопил в общем направлении оплакиваемой залы, – мое парадное помещение для празднований, и только Богу известно, сколько отличных похорон и свадеб мы в нем устраивали.

Он опять сел, вновь безутешен. Краткая вспышка гнева угасла.

– В этой зале, – сказал он, – самый лучший очаг на всю округу.

Сервантес попытался утешить его, указав, что все, наверное, не так скверно, как кажется, ведь это же честь, что таверну сочли святилищем.

– А! – сказал ее хозяин. – Вы забываете, что Бог на выпивку смотрит не как я.

– Всякая чрезмерность уже грех, – сказал Сервантес. – Но я не сомневаюсь, что твои клиенты, когда вдосталь насмотрятся на видения и наслушаются о них, возжаждут обсудить это дело за кружкой среди друзей.

Его слова послужили сигналом – дверь залы отворилась, и, переговариваясь тихо и взволнованно, вошла порядочная толпа завсегдатаев.

Сервантес сказал хозяину таверны:

– Позволь мне обсудить вопрос о подаяниях с Рыцарем Стола. Возможно, найдется здравое и выгодное решение.

Сервантес оставил хозяина таверны, который с сомнением озирал клиентов, и вошел в парадную залу.

Сервантес увидел, что новоокрещенный Рыцарь Стола лежит на спине, у его ног и головы горят свечи, а он держит свою шпагу и смотрит в потолок. Сервантес только успел войти, как Рыцарь Стола сказал:

– Наконец-то ты пришел! Ведь со времени нашей встречи и моего вознесения в царствие Бога миновал век.

– Может быть, – сказал Сервантес, – еще один удар по голове вновь познакомит тебя с твоей семьей и близкими.

– Как ты добр, что думаешь обо мне! – сказал Рыцарь Стола. – Но, полагаю, они с радостью уступят мое общество Богу, лишь бы избавиться от докучливой и сварливой личности, какой я был. И как купец я также не послужил ни единой достойной цели, и мое богатство никогда не тратилось на пользу другим. В нынешнем моем положении я ощущаю себя более чем пригодным для него и более чем достойным блюсти надзор за архангелом Михаилом.

– Ну а потребность в еде и питье, – спросил Сервантес, – и другие потребности, выдающие грубость материала, из которого скроены наши тела? Как насчет них?

– Я уже обдумал это, поскольку испытывать голод – моя слабость, – сказал Рыцарь Стола. – Я планирую держать мое бдение от полуденных часов до полуночи, когда оно наиболее полезно благочестивым или даже просто любопытствующим жителям здешних мест. После полуночи я почищусь, приму пищу и приготовлюсь к бдению на следующий день.

– Раз мы заговорили о вещах практичных, – сказал Сервантес, – я бы хотел изложить план соединения служения Богу с деловым предприятием, чтобы Богу было оказано все положенное ему почитание, а преуспевающее коммерческое товарищество продолжало преуспевать.

– Ты обладаешь безупречной учтивостью, – сказал Рыцарь Стола, – чертой, которую я не мог не заметить, даже когда разозлился на тебя вчера вечером. Но я не совсем понимаю, о чем ты говоришь.

– Ну, – сказал Сервантес, – нам не дано определить, когда и как человек может внезапно познакомиться с Богом.

– Это правда, – сказал Рыцарь Стола, – и, бесспорно, правда в моем случае.

– Собственно говоря, Бог может посетить тебя в любом данном месте, – сказал Сервантес, – занят ли ты чем-то или нет. Неудобство для тебя, а не для Него.