Читать книгу - "Сны сирен - Евгений Ничипурук"

И случай не заставил себя ждать. С тех пор я знаю точно: если наметить цель и уверенно шагать к ней (причем необязательно правильным путем, верность пути – это всего лишь вопрос веры), то наверняка вам представится шанс воплотить свою мечту в реальность. А моим шансом стал ярко-оранжевый двухколесный велосипед, привезенный отцом из Польши и стилизованный под настоящий итальянский мотороллер. Стояли восьмидесятые, и подобные штуки были большой редкостью. Тем не менее то и дело у кого-то из ребят появлялась игрушка или одежка, привезенная из-за границы. Каждый из этих почти мистических предметов моментально превращал его обладателя в калифа на час, приковывая к счастливчику внимание сверстников. Помню отчетливо, что самой популярной игрой в те годы были «вкладыши»: кладешь вкладыши от жвачки друг на друга, а потом хлопком ладони пытаешься перевернуть их рисунком вверх. Самыми ценными считались вкладыши от жвачки Turbo, самыми фуфловыми – от Love is. А нереальнейше крутым предметом гардероба была американская бейсболка, а игрушкой-мечтой – робот-трансформер. В общем, мы уже во все глаза смотрели на Запад. Только Запад по-прежнему оставался практически недосягаем. Достаточно сказать, что одни и те же вкладыши от Turbo фигурировали в игровом обороте по несколько месяцев, пока не превращались в лохмотья. Ценность всего этого барахла определялась его исключительной редкостью… Стоит добавить, что детского велосипеда с пластмассовым обвесом на манер взрослого мотороллера в нашей школе не имелось ни у одного из учеников младших классов. И это был мой шанс.

Отец мой – отнюдь не представитель первой волны кооператоров. Скорее уж – честный продвинутый труженик. Золотые руки. Каким-то образом стал ездить по европейским стройкам. Помогал отстраиваться уже шагнувшим на путь рыночной экономики Варшаве и Восточному Берлину. Он работал вахтенным методом, клал кирпич в дома первых польских олигархов и бандитов и получал весьма приличные по тем временам деньги. Раз в полгода он привозил мне подарки. С мамой они уже развелись к тому времени, вместе не жили, однако со мной он был очень дружен. По крайней мере в те годы, хотя потом мы уже почти не общались. Совершенно точно, что отец скучал по мне и, как и я, ждал нашей встречи.

То была его вторая поездка в Польшу. После первой я на месяц приобрел статус миллионера, совершив прямо-таки губительное для экономики школы вливание новых Turbo и Donald Duck. Естественно, что очень скоро я проиграл все свои вкладыши и с нетерпением ждал возвращения отца.

Моим любимым писателем в то время был Владислав Крапивин. И до сих пор я считаю, что чтение его книг – это лучшее, что мне подарили те годы. С восьми и до тринадцати лет я буквально жил его повестями и романами. Все его герои, обычные, на первый взгляд, дети, но обладающие сверхчеловеческими способностями и по-настоящему взрослым характером, на долгое время стали для меня идеалом, примером, на который хотелось равняться. Если мне не изменяет память, тогда я только что проглотил шедевр «Выстрел с монитора» – про мальчика, способного к телекинезу. Из-за этого дара он стал виновником аварии, в которой пострадали люди, и жители изгнали его из города. Этот же мальчик впоследствии спас город от гибели, взглядом изменив движение огромной бомбы, посланной гигантской мортирой с борта монитора – некой речной разновидности подводной лодки. Прощенный согражданами мальчик не смог вернуться домой, он чувствовал себя чужим среди некогда родных людей и предпочел уйти в никуда вместе с помилованным командором вражеского монитора.

Шикарная сказка про честь, одиночество, предательство и выбор. А уж какое впечатление она произвела на мой неокрепший ум, даже представить невозможно. Достаточно сказать, что я окончательно уверовал, будто могу силой воли перемещать предметы. Часами я сидел на стуле в бабушкиной гостиной и пытался взглядом сдвинуть бумажную машинку, сложенную из альбомного листа. Иногда мне казалось, что получается. И тогда счастью моему не было предела. Я мечтал рассказать о своих способностях Ире. Я был уверен, что они произведут на нее неизгладимое впечатление. Да, я мог ошибаться в чем угодно. Но только не в этом.

Если вы разыщете Иру и попросите ее рассказать ту самую историю, уверен, она не задумается ни на секунду. Уверен также, что ее версия будет сильно отличаться от моей, но она не забыла ничего. И вспомнит она этот случай мгновенно, ибо такое не забывается. Саму Иру, если честно, я почти не помню. Помню только особенную ауру вокруг нее и связанную с этой девочкой шумиху. Помню свои собственные переживания и ту историю. Сейчас, когда я закрываю глаза, мне кажется, что она очень похожа на тебя. Точнее, на ту тебя, которую я видел в твоем детском альбоме. Длинноногую, с крупным ртом и лучистыми лисьими глазами. Видимо, такова особенность нашей памяти – делать петлю, смешивая образы прошлого и настоящего, дабы не перегружать мозг ненужными подробностями. Любопытно, каким помнит меня Ира? Может, я тоже рисуюсь ей в образе, сформированном детскими снимками ее нынешнего мужа?..

В тот день бабушка, поддавшись моим уговорам, вышла встречать меня к школьному двору, катя за ручку мой огненный велосипед, ряженный в граненые итало-польские доспехи.

Это был триумф.

Когда я подбежал к бабушке и отдал ей свой ранец, вскочил на велик и неторопливо поехал обратно к школьному двору, я каждой клеткой своего маленького тела ощущал собственную важность и значительность. Ко мне было приковано внимание всех детей моего и параллельных двух классов. Я не успел докатить до крыльца, как меня со всех сторон обступила детвора и засыпала вопросами: «Где сигнал?», «Сколько скоростей?» – и прочими мальчишескими благоглупостями. Девочки стояли чуть поодаль, но тоже не скрывали своего интереса к странной машине. Они перешептывались друг с дружкой, прикрываясь ладошками, и хихикали.

И тут Ирочка, на правах королевы, шагнула вперед и спросила: «А дашь покататься?» Конечно же, я ответил «да»! И уже через мгновение она крутила педали моего велосипеда-кометы, а я бежал рядом и захлебывался от переполняющей меня гордости. Я был бесконечно счастлив. И счастье мое длилось три дня. Три дня я каждый раз после школы давал Ире кататься на своем «мотороллере». Мы делали пару кругов по школьному двору. Она ехала не быстро, так что я легко мог бежать рядом. Мы даже умудрялись разговаривать друг с другом. Но этого мне было мало. Я хотел полной победы. Я хотел тотальной и безоговорочной капитуляции. Я хотел показать ей не просто заграничный велик, а мой сложный и красочный мир. Мир, где я умею все, а она вполне могла бы стать его королевой. И, переполняемый любовью и гордостью, я заявил Ире, что это не просто велосипед. Он может и летать.

Я был в ударе. Я знал, что велосипед не может летать, но я также помнил и о своих уникальных способностях перемещения предметов усилием воли и был уверен, что в критической ситуации способности многократно усилятся, как это было в случае с мальчиком из «Выстрела с монитора». И потому я врал без всякого стыда и малейшего намека на совесть. Я излучал максимальную энергию и уверенность в себе, на которую только может быть способен восьмилетний фантазер, обладатель чудо-велосипеда. Я даже наврал о секретном конструкторском решении, благодаря которому мой волшебный мопед-велосипед может отрываться от земли и парить в воздухе. Вещал я это настолько убедительно, что глаза моей собеседницы загорались все ярче и ярче. Значит, меня слушают, мне верят и, ясное дело, хотят испытать на себе необычные качества волшебной игрушки. Закончив с теорией, очаровав и почти влюбив в себя повелительницу всех моих детских фантазий за последний год, я перешел от теории к практике – я предложил Иришке сесть позади меня и, обхватив меня руками и поджав ноги, совершить прогулку по двору с обязательным подъемом в облака.