Читать книгу - "Рыжая полосатая шуба. Повести и рассказы - Беимбет Жармагамбетович Майлин"

Забавлялись игрой <Подставь ладонь>. Заводилы -девушка и джигит - ходили по рядам, помахивая скрученными поясами. Дошел черед до Дильды.

- Подставьте ладошку, - сказал джигит, двинувшись к девушке.

- Пожалейте, тише бейте... Кожа лопнет... -улыбнулась Дильда и едва высунула ручку из-под длинного рукава.

- Кто?

- Человек напротив. - Дильда указала на Нургали.

Учитель, улыбаясь, покорно протянул ладонь. Парней стегала по ладони девушка. Толстогубая, плосколицая, она, половчее закрутив пояс, била с размаху, не жалея, с истинным наслаждением. Нургали даже подпрыгнул от боли.

- Апырмай! Эдак вы до смерти забьете, - сказал он.

Толстогубая довольно оскалилась:

- Отвечайте: кто?

- Человек напротив! - так же ответил Нургали.

По нескольку раз отсылали Нургали и Дильда ведущих друг к другу. Уже у обоих пылали ладони. Первой не выдержала Дильда. Лукаво стрельнув в него глазами, взмолилась:

- Может, другого назовете?..

Он тут же назвал другого. Игра продолжалась.

Молодые между собой беседовали, перешептывались, смеялись, тайнами делились. И вдруг то ли девушка, то ли молодка жеманно заметила:

- Какой прыткий! Только что в любви признались, а уже вон что захотели...

И все затихли.

Дильда и Нургали, сидя друг против друга, некоторое время молчали. Первой заговорила девушка:

- Вы, кажется, пришли от картежников?

Нургали вздрогнул. Ему померещился бубновый туз. <Если бы аулнай занял двадцать рублей, я забрал бы весь банк>, - подумал он. И такая досада вдруг взяла его, что он проклял про себя и аулная, и банкомета, и всех картежников.

А Дильда, не дождавшись ответа, опять спросила:

- Вы разве не коммунист?

- А почему вы так спрашиваете?

- Да просто пришло в голову... Ведь коммунист не должен играть в карты. Мой брат и в карты не играет, и арак совсем не пьет.

- Вам хочется, чтобы я стал благочестивым софы?

- Причем тут софы? По-моему, резаться в карты, пить арак до одури никто не должен... Проиграть все до последней ржавой копейки, и что тут хорошего?

Значит, Дильда говорила о нем. И без того злой на весь мир, Нургали был готов взорваться, наговорить дерзостей этой девчонке и уйти, хлопнув дверью. Но он почему-то не тронулся с места. Он сидел покорный, печальный, словно завороженный. Казалось, своей улыбкой и этими простодушными словами девушка околдовала его, лишила воли. Так что, она призывает его к покаянию, что ли? Хочет, чтоб он исправился?

Он помрачнел.

- Вы моего брата не видели?- спросила она.

- Не видел.

- Надо бы вам познакомиться. Мой брат - хороший! Когда он приезжает в аул, все собираются у него. У него просят совета, и он всегда посоветует что-то дельное, все разъяснит, расскажет.

Долго рассказывала Дильда о своем брате. Оказалось, он ее научил грамоте. И теперь она даже немножко читает по-русски. Во всяком случае, на журналы и газеты - брат их ей привозит в каждый свой приезд - у нее грамоты хватает.

- Вы не читали? В журнале <Равноправие женщины> писалось о том, как один образованный джигит признался одной девушке в любви, а потом ее обманул... Видно, клятва мужчин ничего не стоит, -засмеялась она вдруг.

- Вы клевещете на мужчин. Не все же обманщики.

- Конечно. Я не говорю, что все они такие. И все же большинство такие. До сих пор смотрят на женщину по-старому. В самом деле мужчины коварнее женщин. Коварство, зло - все от них исходит.

- Ну, вы говорите так, будто всю жизнь терпели обиды от мужчин!

- Я, положим, обид особых не терпела. Но униженных женщин видела много, и боль их всегда переживаю, как свою.

Нургали не стал спорить. Боялся, что не сможет. Поэтому сразу согласился:

- Да, да... Вы, конечно, правы...

Кто-то из юношей, сидевших ближе к порогу, завел песню:

Пусть мой ремень плохой, зато он - мой.

Я вам спою, коль настаивают: <Пой!> Как живется-можется, желанная? Ах, сколько месяцев не вижу облик твой!

Когда забрезжил рассвет, начали расходиться. Дильда, прощаясь, спросила:

- Завтра к нам зайдете?

- Зайду, - обрадовался Нургали.

- Приходите. У меня много интересных книг, журналов, газет. Вместе почитаем...

IV

Время вечернее. В мазанке сумрачно. На почетном месте, вытянув ноги, сидит Аманбай. Рядом с ним Нургали. В сторонке Жуман.

- Я вас не обвиняю, - продолжал Жуман. - Вас сбили с пути разные аульные прощелыги и прохвосты. Вы стали послушным орудием в их руках. Они ведь никогда не сознаются в своих темных делишках. Им надо осуществлять свое, и ради этого они не брезгуют ничем. Им важно из аульного учителя сделать посмешище и затем приручить его к себе. Вот почему они липнут к вам.

- Да-а... - вздохнул протяжно Аманбай, но промолчал.

Жуман сделал несколько затяжек, выпустил дым, заговорил снова:

- С одной стороны, аульные учителя попадаются в капканы из-за недомыслия и близорукости. Для кого создана наша школа? Куда должны быть направлены все знания и усилия учителя? Как он должен работать и к чему стремиться? Все это учитель обязан знать твердо. Если человек не знает, для чего и для кого он работает, никакого толка из его работы не получится. Она будет просто бесцельна. А от учителя требуется многое. Он проводник культуры в ауле. Если мы хотим построить социализм, наладить социалистическое хозяйство, мы обязаны прежде всего добиться всеобщей грамотности. Для этого один путь - школы.

А многие наши школы не отвечают своему назначению. В прошлом году после долгих хлопот удалось нам открыть в этом ауле школу. За шесть зимних месяцев, оказывается, дети не учились по-настоящему ни одного дня. Не было помещения. Заняли под школу байскую прихожую. Но весной бай приспособил ее для молодняка и детей выгнал. Так какой прок от такого

учения? А люди в аулах живут уже по-иному - их сознание выросло. Сейчас все понимают, кто кому друг, а кто - враг. От полезного дела никто в ауле не откажется. Нужно лишь уметь руководить. Разве очень трудно поставить общими силами школу? В этом ауле двадцать дворов. Пятнадцать из них - бедняки и середняки. Если эти пятнадцать домов возьмутся сообща, - запросто школу построят. Важно начать, зажечь, увлечь людей. Кому это все по плечу, как не учителю? Учитель должен быть началом всех добрых начинаний в аулах. Его дело разбудить классовое сознание, нацелить людей на добрые дела. Иначе он не отвечает требованиям, которые предъявляются к советскому учителю.