Читать книгу - "Нарратор - Максим Максимович Максимов"

зацепился, наверно, за самую важную часть образа — его телосложение. Теперь это не подросток средних размеров, переживающий пубертат, а крепкий мужчина. Я более чем уверена, что все перечисленное невольно заставляет вести собеседников пред ним сдержанно и даже покорно.

Находясь в метрах десяти, Милан стоял на небольшой возвышенности заканчивающейся лестницы. Держа руки в карманах пальто, с прямой спиной и широко расставленными ногами. К этому моменту заметивший меня терпеливо дожидался строго направленным взглядом. Неужели за десять лет человек настолько сильно способен изменится? Лишь этот вопрос витал у меня в голове.

— Привет, Анфиса. Аж напрашивается. Сколько лет, сколько зим, — протягивая руку произнес он.

— Привет. И правда, много времени прошло, — неожиданно грустно ответила я.

Он сразу предложил пройти в ресторан. Расположенный сразу за его спиной. Милан последовал первым. Я смиренно шла за ним. Хостес провела до свободного столика положила меню и ушла.

— Как поживаешь я весь во внимании, — осмотрел меня глазами и продолжил. — Расслабься немного, а то с того ни сего напряглась. И не пытайся скрыть, я прекрасно вижу. Прошлое уже позади, — сказал он, открывая меню.

— Да с чего бы, — быстрым движением глаз посмотрел на меня и сразу вернулся к меню. — Работаю в фонде помощи бездомным и детям… — начала я.

Так я рассказала про то, как фонд ездит по стране, помогает брошенным детям в приютах или проблемным семьям, в большей степени связанных с наркотиками или алкоголем. Устраивает праздники с развлекательными программами, а семьям помогает материально и курсами реабилитации, борьбы с зависимостью. Дабы не разлучать ребенка с ними. Бездомным и ветеранам, у которых нет близких родственников и друзей, готовых помочь. Частой ситуацией которых является то, что как только фонд помогает пожилому человеку, особенно если это ветеран. Через месяц по приезду узнать о изменениях. Случается то, что я не могу понять и принять за столько лет — суицид. Получается, помощь была напрасной? Или все же мы дали ему жизнь, в которую он не мог поверить за столько лет бедствия и единственным решением, положительным решение, найденным им. Оказался суицид.

Все это время Милан, смирительно держа руки в замке, внимательно слушал, не разу не перебив. Будто знает, как никто другой, о чем ему рассказывают. И единственная причина слушать мой своеобразный монолог — это эмоции человека, столкнувшегося с этим. После он подвинул меню в сторону, расстегнул пальто и откинулся на спинку, обнажая приталенную черную рубашку.

— Ведь дети не рождаются добрыми и любящими, напротив — бессердечными, эгоистичными. Чтобы понять смерть, им нужно понять любовь и страх потери. А если стереть из них это останется только монстр…для которого смерть ничего не значит. Эмпатия, точно так же, как и жестокость — не врожденное человеческое качество. Дети — чистый лист, в них отсутствуют ценности. Если воспитывать мальчика или девочку в обществе убийц, он или она будет убийцей. Например, парой метко брошенных слов или действий, довести человека до убийства или самоубийства. Люди безвольные. Ты не будешь обвинять машину в том, что она не заводится. Ты не будешь называть огонь злым за то, что он сжигает твой дом, — закончил он монотонно, смотря мне прямо в глаза.

После этого я застыла. Не могу понять, как реагировать. Была ли это похвала? Сомнение в моих действиях? Или вовсе упрек, укоризна всего того, что я сделала?

В этот момент нам принесли еду. Он поблагодарил официанта. Я же не проранила и слова.

— Рад, что ты нашла свое место. У меня скорее все куда скромнее. Закончил на заочке бестолковый институт и сейчас работаю в компании по поставке мраморного мяса, — сказал он и приступил к еде. Я также последовала за ним.

— А на какой должности? — спросила я.

— Главный логист, — сказал он, пережевывая еду.

И после этого я должна считать, что у него “куда скромнее”. Теперь я окончательно поняла, что, как и в школе, ни черта не понимаю, когда он говорит правду, а когда ложь и смеется над тобой. Два варианта: передо мной сидит теперь уже либо честный открытый человек, либо тот же злой, закрытый, гнусный лжец, который вдобавок стал в несколько раз опаснее.

— Слушай, Милан. Я хотела извиниться перед тобой, — он остановился, застыв над тарелкой. — Я виновна в произошедшем полной мере и признаю это. Плюс после и с родителями Влада произошло такое несчастье, от чего тебе не хило доста… — меня перебили.

— Я же сказал, все в прошлом. А на счёт Влада, это логично. Помнишь, Марк предупредил меня, вдруг если что-то всплывет, то отхвачу я. А тут такое происходит с родителями. Распяли на заборе с вырезанными символами на телах… Конечно, я знал, что прилетит по самое не балуй, — закончил он спокойным ровным тоном, смотря на меня.

— Наверно, из-за этого на пятилетку и десятилетку никто и не собрался, — грустно сказала я.

— На пятилетку и десятилетку не собрались ни потому, что вспомнили Влада или Милана. На пятилетку никто не собрался, потому что всем плевать друг на друга. Сомневаюсь. Даже по тем группам, что находился класс в школе, их отношения продержались точно не больше года. В классе существовали симбиозные отношения, просто никто их не признавал. И те обещания, которые были даны на выпускном, являлись чисто условностью, — закончил он и снова принялся за еду.

— А как твоя бабушка с дедушкой? — спросила я.

Несколько секунд он молча смотрел по сторонам, словно разыскивая помощи. Подобное, я наблюдаю впервой. И сказать, что меня это удивило, ничего не сказать.

— Я что-то не то сказала, Милан? — виновато, поинтересовалась я.

— Нет, все хорошо. Бабушку я отправил в пансионат, а дед, — он замолчал. — Дед… скончался.

— Прости, — сказала я.

— Да с чего бы, ты ничего не сделала. У него вскочила аневризма мозга. И бац! — закончил он.

В школьные годы, в нем явно прослеживался циник, нахал. Ну так мне казалось, но никак не сопереживающий кому-то человек.

***

Через какое-то время общения мы оплатили счет, вышли из ресторана. Хотело быть, попрощаться. Милан сказал:

— Мне тоже следует извиниться. И поэтому, как ты смотришь на то, чтобы через полторы недели, в воскресенье, встретиться еще раз. Я не все рассказал о себе. У меня есть еще маленькая кафешка на окраине города, — на секунду он остановился. — Марк, Саша и Лилия уже согласились.

Последними словами, введя меня в небольшое шоковое состояние.

— Подожди, ты позвал всех тр…

— Я же говорю, я виноват не меньше других. Сказал бы очень многом. И мне неприятно