Читать книгу - "Bella Германия - Даниэль Шпек"

– Сколько это в лирах? – спросил Джованни в окошке.

И остолбенел. На немецкой угольной шахте он бы зарабатывал почти вдвое больше, чем на сборочной линии «ИЗО». В качестве подсобного рабочего! Сколько же, в таком случае, они платят квалифицированному механику? И при этом предоставляют жилье и медицинскую страховку.

Перспектива долбить молотком в темной душной штольне не казалась Джованни особенно радужной. Из кинохроник он знал, что в шахтах случаются обвалы. И никак не мог поручиться, что не сойдет с ума за недели, месяцы, годы без солнца. Но ведь это не навсегда. За какие-нибудь пару лет он наверняка накопит нужную сумму и сможет учиться.

– Поедем в Германию, – сказал Джованни Энцо после ужина и выложил на стол брошюру. – Вместе мы разбогатеем и, когда вернемся домой, сможем построить дом на Салине, для всех.

Энцо пролистал брошюру с фотографиями уютных домиков на одну семью.

– И такой дом они дают каждому? – спросил он.

– Да, – ответил Джованни. – У них все отлажено и продумано до мелочей, porca Madonna!

– Сколько они платят?

– Механик с твоей квалификацией получает две сотни марок в месяц.

– Сколько это?

Когда Джованни назвал сумму в лирах, Энцо в задумчивости покачал головой:

– С этого не разбогатеешь.

Джульетта решительно вырвала брошюру из рук мужа:

– Нет! Никогда.

– Но почему? – удивился Джованни. – Швеи там тоже нужны, а если хочешь…

– Нет! – Джульетта закричала так пронзительно, что больше Джованни возражать не решился. – Кто будет заботиться о маме?

– Но я не такая старая, – подала голос Кончетта. – Думайте о своем будущем. Все, что мне надо, – чтобы вам было хорошо.

– Разумеется, мы будем и дальше оплачивать аренду квартиры, – сказал Джованни. – Это не подлежит обсуждению. Мы будем приезжать к тебе в отпуск, а года через два вернемся насовсем. Смотри, Джульетта, у них есть детский сад… – Он ткнул пальцем в брошюру.

– Я не поеду в Германию! Там холодно!

Джульетта выскочила из-за стола так резко, что ее тарелка упала на пол, паста с соусом вывалилась на плитку.

– Что с тобой, сестра? – недоумевал Джованни. – В Милане ненамного теплее.

– А о маленьком Винченцо ты подумал? – Джульетта задыхалась от возмущения. – Он ведь такой чувствительный…

Винченцо за стенкой проснулся и закричал. Кончетта принялась успокаивать Джульетту:

– Что с тобой, детка? Я присмотрю за Винченцо, пусть остается со мной.

Разъяренная Джульетта убежала в спальню. Хлопнула дверь. Энцо, Джованни и Кончетта озадаченно переглянулись.

Спустя некоторое время Энцо пошел к жене поговорить и, вернувшись, покачал головой:

– Мы не едем в Германию. – Он пожал плечами: – Она не хочет.

В ту ночь Джованни не сомкнул глаз. Пока все спали, он курил у окна на кухне. Канал лежал окутанный густым туманом. В голове Джованни пощелкивала счетная машинка. По временам подавал голос малыш Винченцо, и Джульетта принималась его успокаивать.

Потом она вышла из спальни, прижимая к себе малыша.

– Продай ее, – она кивнула на машинку, – а деньги возьми себе.

– Ты спятила? Это же твое будущее!

Джульетта покачала головой:

– Это мое прошлое. Мое будущее – Винченцо. Продай ее и купи билет в Германию. Там твое будущее.

Джованни смутился. Сестра поставила машинку у его ног и отнесла Винченцо обратно в спальню. Сквозь неплотно прикрытую дверь Джованни слышал сицилийскую колыбельную, которую когда-то пела над ним его мать.

Винченцо быстро уснул, Джованни же продолжал стоять. В глубине души он понимал, что это к лучшему. Пусть Джульетта остается здесь, он уедет один. Джованни любил сестру больше всех на свете, но он хотел свободы. Сын, брат, дядя, шурин – в конце концов, сколько можно? Желание начать собственную жизнь гнало его в дорогу больше, чем потребность в деньгах.

Джованни закончил учебу на сборочной линии и незадолго до первого дня рождения Винченцо в июне 1956 года сжег повестку в армию и купил на блошином рынке старый чемодан. На прощанье Джульетта связала брату теплый шарф. Закутанный в подарок сестры Джованни смотрелся странно на улицах июньского Милана, но шарф не снимал. На вокзал его провожали всей семьей.

При нем был заграничный паспорт, свидетельство о прохождении обучения на заводе, нотариально заверенный документ о семейном положении и бумага из полиции, удостоверяющая, что Джованни не преступник.

Дабы избежать унижений, Джованни отказался от услуг «немецкой комиссии» в Вероне, поэтому готового контракта у него при себе не было. В баварском Мюнхене, куда прибывали поезда с трудовыми мигрантами, представители немецких компаний высматривали желающих наняться прямо на вокзале. Так, по крайней мере, рассказывали. И еще – что небо в Германии всегда серое, еда скверная, а женщины все как одна – блондинки.

Прощание далось Джованни тяжелее, чем он думал. Было шесть часов утра, воздух еще не успел прогреться после ночи. Джульетта взяла с собой на вокзал заспанного Винченцо.

– Я вернусь, мой ангел, – обещал ей Джованни, – и привезу тебе подарок из Германии. Береги маму!

Винченцо смотрел на дядю и не понимал, что происходит. Кончетта сунула сыну в карман пальто медальон святого Варфоломея.

– Зачем? – удивился Джованни.

– Он защитит тебя в пути.

– Но ты всегда говорила, что путешественников оберегает святой Христофор. А Варфоломея призывала, когда не могла найти очки.

– Ты путаешь, дорогой, – отвечала Кончетта. – То был святой Антоний. А теперь успокойся и не позорь меня перед людьми, слышишь?

Варфоломей был ее фаворитом, поэтому шуток на эту тему Кончетта не понимала. Некогда любимый ученик Христа, он оставался бесспорным capo над всеми святыми и праведниками в райских кущах. Согласно легенде, в детстве наводившей ужас на Джованни и Джульетту, со святого Варфоломея содрали кожу и, еще живого, бросили в море где-то в Армении. Но Божиим провидением тело его прибило к берегу Липари, где его и нашли. И по сей день клочок его кожи хранился в тамошней церкви Святого Варфоломея. Легенда умалчивала о том, каким образом жители острова вообще узнали освежеванное тело святого. И эта нестыковка, когда-то не дававшая спать маленькому Джованни, окончательно отвратила его взрослого от садомазохистских католических бредней.

– Господь да хранит тебя, – напутствовала Кончетта, целуя Джованни в обе щеки.

Джульетта схватила его за руку уже в дверях вагона:

– Возвращайся скорей, иначе я буду плакать.

Она хотела, чтобы это прозвучало как шутка, но в глазах сестры Джованни увидел страх. Напрасно он смеялся, пытаясь развеселить ее. Джульетта обвила руками шею брата и зарыдала. Джованни гладил сестру по спине, утешал как мог, но она вздрагивала всем телом и отпустила его, только когда вагон тронулся с места. Когда же застекленное здание вокзала осталось позади, расплакался уже Джованни. Он оплакивал не свою участь. Джованни было жалко сестру, которую он оставляет в этом чужом ему городе. За грязными окнами мелькали убогие дома предместий. Покинув Салину, Джованни расстался с морем. Теперь же он лишился семьи. И больше у него ничего не осталось.