Читать книгу - "Дед - Михаил Боков"

Глядя, как удаляется, пыля, начальственная процессия, Ганин размышлял, откуда что берется в людях.

Например, откуда у него, бывшего московского журналиста, взялись эти блатные интонации, какие неизменно появлялись при разговоре с Кузьмичом? Ганин подозревал, что виноваты в этом были водка, сырость болот и ежедневное лицезрение грубых людей. Это они заразили его вирусом урки, заставлявшим его гримасничать, склабиться и брать на понт окружающих, особенно если последние представляли собой власть.

Или вот загадка: на сколько еще хватит Кузьмича, чтобы гоняться за ними? Ему шестьдесят – другие в эти годы выбирают блаженный покой. Но, кажется, что у Кузьмича вместо сердца пламенный мотор, который накачивает его энергией и злобой. В кабинете главы, говорили очевидцы, полки уставлены борцовскими кубками и грамотами. Кузьмич занимался борьбой в юности, но хватку сохранил на всю жизнь. Ганин со своими между собой звали его старой задницей.

Голова продолжала гудеть. Казалось, что солнце назначило Ганина своим персональным врагом и теперь намеревалось произвести ритуальное сожжение.

Ганин вздохнул и потер пальцами виски. Ему предстояло унизить другого мужчину, растоптать его самоуважение и гордость. Делать этого не хотелось, но другого выхода, как знал он, нет. Его перестанут уважать, если он спустит это с рук.

Мужчины за его спиной стали расходиться, когда он обернулся и окликнул отца девочки:

– Подожди, паря.

Увидев удивление на его лице, он добавил:

– Дочка пусть погуляет.

Ганин подождал, когда та убежит, огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что на них никто не смотрит, а затем наотмашь ударил мужчину ладонью в челюсть. Тот охнул и повалился на землю. Ганин стоял и смотрел сверху.

– Зачем приволок сюда девчонку? Здесь смерть, кости, люди видят по ночам мертвецов. Ты думал, здесь тебе будет весело?

Мужчина был ему незнаком. Копать он явно приехал впервые. Скукожившись, подтянув колени к подбородку, он всхлипывал.

– Я скажу тебе один раз. Сегодня ты соберешь вещи, возьмешь в охапку дочурку и свалишь отсюда навсегда, – Ганин пнул лежащее перед ним тело. – Ясно?

Тело дернулось:

– Ясно.

Ганин развернулся и пошел прочь. Солнце продолжало палить по нему из всех орудий.

У палатки уже собралась вся его команда – Фока, братья Солодовниковы, Виктор Сергеевич.

– Правильно ты его, Андрюша, – сказал Фока, когда Ганин сел рядом. – На твоем месте я бы его вообще зарыл.

Ганин поморщился, провел рукой по волосам.

– Голова болит? – поинтересовался Солодовников-старший. – Сейчас Фока вылечит.

Братья заржали, а Фока, как заправский фокусник, достал откуда-то из-за спины бутылку водки и стаканы. Фока в их команде был ответственным за кайф. Раз в пару недель все скидывались деньгами или трофеями, добытыми на полях, и он исчезал – на день, на два. Когда он появлялся с брезентовым рюкзаком за спиной – в рюкзаке было все, что нужно мужчинам в условиях дикой природы. Водка, консервы, хлеб, пиво, гашиш.

Один Бог знал, откуда Фока умудрялся доставать наркотики в этой глуши. До ближайшего населенного пункта в зависимости от места стоянки было от пяти до двадцати пяти километров. Сам он никогда своих связей не раскрывал. Длинный, похожий на змею Фока был родом из Волгограда, откуда, видимо, и унаследовал любовь к плану. Выросший на юге, он, однако, всегда заявлял, что новгородский климат ему больше по душе. «Что Волга? – кипятился он, когда бывал пьян. – Чертова жарища, чурки и степь. То ли дело здесь. Бабы белые-белые. Задницы вот такие, – Фока показывал руками. – И погодка самое то. Дождички, снежок…»