Читать книгу - "Записки карманника - Заур Зугумов"

Что же касается тех ширмачей, которые по тем или иным причинам не вписывались в эту мусорскую схему отбора, то они «тычили» там, где им заблагорассудится. Риск запала при этом у них конечно же возрастал, да и денег попадалось намного меньше, но что поделать, такова была жизнь. Всем приходилось выбирать, кем быть: либо «грешными по жизни», либо «щипачами-верхушниками».

Некоторым читателям, не знающим опасных воровских закоулков и не искушенным в сложных коррупционных лабиринтах уголовного розыска, такой расклад по ту и другую сторону преступного мира (а под «другой стороной» я, конечно же, подразумеваю правоохранительные органы) может показаться не вполне реальным, но все происходило именно так, а не иначе.

Сейчас, в наше время, я частенько встречаюсь с некоторыми людьми из числа бывшей махачкалинской шпаны, старыми ширмачами, прошедшими почти весь тот путь, о котором я писал в своих книгах. Их остались уже единицы. Кого-то съела чахотка, кто-то умер от передозировки наркотиков, кто-то по-прежнему сидит в лагере или тюрьме, так и не сумев переквалифицироваться и приспособиться к требованиям нового времени, а кто-то и вовсе навсегда покинул страну. Но, как бы там ни было, те, кто остался в живых, конечно же, помнят то шебутное время и сами могут рассказать о нем немало интересных историй, и, наверное, не хуже меня. Впрочем, все это почти в равной степени относится и к легавым. Правда, и из их числа многие тоже померли, туда им и дорога, ну а некоторые тормознулись благодаря колоссальной поддержке своего родственного или национального клана. Такие не просто остались в органах, но и умудрились даже подняться на невиданные доселе высоты. Но все они как были, так и остались марионетками. Впрочем, иные ушли из этой структуры с высоко поднятой головой, как и подобает честным и порядочным людям. Рассказ этот напрямую связан с одним из таких работников уголовного розыска.

В рядах этих самых «правоохранительных органов» не все было спокойно. К сожалению для одних и к счастью для других, не все были одинаково продажны. Иначе бы это был феномен, противоречащий всем законам природы.

Совестливым оперативникам поручались, как правило, самые запутанные дела, не сулящие никакой выгоды. Им вменялось в обязанность просиживать на разного рода собраниях и никому не нужных сборищах дегенератов из МВД, активно участвовать в «общественной жизни», выпускать стенгазеты и заниматься прочей белибердой. Их постоянно пытались спровоцировать на тот или иной неверный шаг, подсылая продажную падаль как из числа ренегатов преступного мира, так и из своих мусорских резервов. В общем, старались сделать все возможное, чтобы дискредитировать этих честных людей в глазах общества, сделав их, таким образом, похожими на подавляющее большинство. К сожалению, эти происки удавались чаще, чем хотелось бы. Но согласитесь, ведь очень сложно, пожалуй, почти невозможно порядочному человеку прожить среди стервятников.

Но иногда коса находила на камень и ломалась. Шаткое положение честных мусоров можно было сравнить разве что с малолеткой или, того круче, с воровскими «ломками». Там тоже мучили людей и издевались над ними до тех пор, пока те не сдавались или, что бывало значительно реже, не отстаивали свои принципы, свою идею. Но если эти избранные легавые все же проходили через все «прожарки» своих старших коллег по ремеслу и не сдавались, их не просто оставляли в покое, их начинали уважать. А это обстоятельство, смею заметить, в любом из отделов уголовного розыска было не просто важно, а крайне необходимо.

В то время, о котором идет речь, проблема с карманными кражами в Махачкале вышла за все рамки дозволенного, поэтому в МВД Дагестана был открыт особый отдел по борьбе с карманниками, и на этот раз его возглавил некто Абдуразаков – грубый циник, похожий на гиену. Что же касается УУР (Управление уголовного розыска) республики, то руководил им в то время полковник Валиев. С ним я виделся всего несколько раз, да и то встречи наши были непродолжительны и носили «деловой характер», поэтому и говорить о нем что-либо существенное, думаю, я не вправе.

Как правило, каждый будний день после утреннего сходняка, или как он там у них назывался – «планерка» или «совещание», из здания МВД стайками выбегали легавые псы на охоту в город. Они тоже работали бригадами по двое или по трое, и было таких бригад в городе не менее десяти. Так вот, в одной из этих троек и находился герой моего рассказа.

Он был тезкой моего отца, звали его Магомед, и уже одно это обстоятельство заставляло меня относиться к нему если не с уважением, то хотя бы без презрения. Вообще-то, по имени его мало кто называл, в основном дразнили по погонялу Борода, хотя бороды, насколько я помню, он никогда не носил. Не знаю даже, кто и с какой целью дал ему такое прозвище – преступники или сами легавые. Окончив астраханскую школу милиции, он, вернувшись в Махачкалу, поступил в университет на заочное отделение юридического факультета. Проработал год в уголовном розыске Ленинского районного отделения милиции, а затем его перевели в МВД, в тот самый отдел по борьбе с карманниками, о котором я уже упоминал. Вот в связи с этим обстоятельством мы и познакомились с ним вскоре на одном из «садильников» города.

Это был молодой человек, немного старше двадцати лет, среднего роста, крепкого, я бы даже сказал, атлетического телосложения и довольно-таки приятной наружности. Характерной особенностью было то, что с его лица почти никогда не сходила улыбка. Даже когда он злился на кого-то из крадунов и предупреждал его о том, что если поймает с поличным, то непременно посадит, он все равно старался говорить это с улыбкой, как бы давая понять, что сам по себе он человек жизнерадостный и дружелюбный, но закон есть закон, и он не вправе его нарушать. И, честное слово, за порядочность и откровенность его уважали все без исключения. В общем-то, он был добрым малым и, как показало время, честным человеком.

Пять дней в неделю почти все махачкалинские ширмачи начинали свой рабочий день с «утренника», впрочем, почти точно так же, как и их противники – тихари, правда, с одной оговоркой. Дело в том, что рабочий день у всех легавых начинался, как положено, в девять утра, конечно же, никому из них и в голову не приходило следить и лазить за щипачами, спозаранку по переполненным автобусам и троллейбусам Махачкалы. Слежка за карманниками и их аресты не являлись какими-то особо важными заданиями, ради которых стоило так напрягаться. Это была постоянная рутинная работа мусоров. Просто, как говорится, кто рано встает, тому Бог подает, – и, к слову сказать, подавал Он им немало. Что же касается суббот и воскресений, то на выходные стопы избранных «втыкал» устремлялись на толкучки Дагестана и Чечни – в Хасавюрт, Дербент, Айябазар, в Хошгельды и Шали.

К тому времени, о котором идет речь, я уже успел выправить ксивы и решить проблемы, связанные с моим существованием на свободе, и наверстывал упущенное в тюрьме время, пропадая на садильниках и толчках с утра и до самого вечера.

Тот день я помню, как сейчас. Это был понедельник – единственный день в неделе, когда я мог позволить себе чуть-чуть расслабиться под теплым одеялом и проспать больше обычного. Тем более что на дворе стояла отвратительная, пасмурная погода: дождь, ветер и слякоть – обычное махачкалинское ненастье, характерное для этого времени года. Я как раз немного занемог. Старая лагерная чахотка давала о себе знать, и поэтому, укутавшись в теплую материнскую шаль, я лежал на диване, безучастный ко всему, и смотрел в экран телевизора. В таком подавленном состоянии, как правило, все вокруг бывает человеку безразлично, ничего не хочется делать, а видеть кого бы то ни было – тем более. Чахотка как бы съедает тебя изнутри, нашептывая своим прокуренным и омерзительным голосом: «Все твои усилия в борьбе за жизнь напрасны, ты все равно не жилец на этом свете». В общем, я пребывал в глубокой депрессии, когда вдруг в дверь позвонили.