Читать книгу - "Девушка из Бруклина - Гийом Мюссо"

Если говорить правду, то я не написал ни строчки за три года потому, что жизнь меня достала.

Нет у меня никаких блокировок, и фантазия тоже работает. С шести лет я выдумываю всевозможные истории, с подросткового возраста только и знаю, что пишу, лишь бы дать выход фонтанирующему воображению. Мои фантазии – мое спасение, дармовой билет на самолет, уносящий от скучной действительности. Годы шли, а я занимался только своими историями. В блокноте или в ноутбуке я писал себе и писал, писал всюду и везде: на скамейке в парке, за столиком в кафе, стоя в метро. Если не писал, то думал о своих персонажах, чем они мучаются, кого любят. Ничто другое меня не интересовало. Серая реальность не имела для меня значения. Вдалеке от будней я странствовал по воображаемому миру, единственный его творец и демиург.

С 2003 года, когда был впервые опубликован мой роман, я писал по книге в год. В основном детективные истории и триллеры. В интервью всегда утверждал, что сижу за столом каждый день, за исключением Рождества и своего дня рождения. Ответ я позаимствовал у Стивена Кинга. И точно так же, как он, привирал. Я работал и 25 декабря тоже, и не видел никаких оснований бездельничать в высокоторжественный день собственного рождения.

Что греха таить? Мне редко удавалось найти что-то более интересное, чем мои герои.

Я обожал свою «работу», жил, как рыба в воде, в атмосфере загадок, убийств и насилий. Точно так же, как дети – вспомните людоеда из «Кота в сапогах», волка из «Красной Шапочки», преступных родителей из «Мальчика-с-пальчик», злодея по имени Синяя Борода, – взрослые любят поиграть в страшилки. Им нужны страшные сказки, чтобы совладать с собственными страхами.

Пристрастие читателей к детективам позволило мне прожить сказочные десять лет, став одним из немногих авторов, живущих за счет своего пера. И, садясь поутру за письменный стол, я чувствовал себя счастливым, я знал, что во всех концах света читатели ждут мой новый роман.

Но магический круг творчества и успеха три года назад разорвала женщина. Во время рекламной поездки в Лондон мой литературный агент познакомил меня с Натали Куртис, англичанкой, биологом по профессии, талантливой молодой женщиной как в области науки, так и в деловой сфере. В это время она раскручивала медицинский проект по распространению «умных» контактных линз, которые диагностировали глазные болезни, возникавшие из-за недостатка глюкозы в слезной жидкости.

Натали трудилась по восемнадцать часов в день. С обескураживающей легкостью она совмещала работу с компьютерными программами, клинические испытания и бизнес-планы, пересекая часовые пояса с отчетами для финансовых партнеров.

Мы с ней жили и действовали в совершенно разных мирах. Я – бумажный человек, она – человек цифр и чисел. Я зарабатывал на жизнь выдуманными историями, она – с помощью микропроцессоров тоньше младенческого волоска. Я был из тех, кто учит в лицее греческий, любит стихи Арагона и пишет любовные письма ручкой с чернилами. Она принадлежала суперсовременному миру электроники и чувствовала себя как дома в ледяных громадинах аэропортов.

Даже теперь, глядя в прошлое, я не могу понять, что толкнуло нас друг к другу. С чего вдруг именно в этот период нашей жизни мы поверили в будущее несовместимых пар?

«Нам нравится быть не собой», – написал Альбер Коэн. Может быть, мы потому и влюбляемся иной раз в полную свою противоположность. Надеемся на дополнение, преображение, метаморфозу. Ожидаем, что, сблизившись с антиподом, станем полноценнее, богаче, шире. На бумаге это получается хорошо, в жизни – в редчайших случаях.

Иллюзия любви рассеялась бы очень скоро, но Натали забеременела. Перспектива создания семьи подкрепила мираж. Во всяком случае, у меня. Я уехал из Франции и поселился в Лондоне. Натали снимала тогда квартиру в районе Белгравия, и я был с ней рядом во все время ее беременности.

«Какой из ваших романов больше всего вам нравится?» Во время рекламных акций журналисты непременно задавали мне этот вопрос. С годами я научился отвечать обтекаемо и отделывался дежурной фразой: «Трудно сказать, ведь книги – те же дети, вы меня понимаете».

Книги – не дети. Я сидел в палате, когда рождался мой сын. Акушерка протянула мне крошечное тельце Тео, я взял его и понял сразу, какой жуткой фальшивкой является моя фраза в многочисленных интервью.

Книги – не дети.

Книги – особый предмет, сродни волшебной палочке. Пропуск в иной мир. Бегство. Книги могут стать лекарством и помочь справиться с житейскими передрягами. Как говорит Пол Остер, книги – «единственное место в мире, где два чужака могут сблизиться». Но они не дети.

Ничего не сравнится с ребенком.