Читать книгу - "Беспечные ездоки, бешеные быки - Питер Бискинд"

Рассматриваемый период, по всем статьям, можно определить как выдающийся, возможно, подобного мы уже никогда и не увидим. Каждый, сколько бы ему ни было лет в 70-е, вспоминает о тех временах с ностальгией, находя в них свою «особенность». «Мы, простые ребята, которые хотели снимать кино, знали, что в любой момент нас могут выгнать дяди со студий», — говорит Скорсезе. Само собой, не обходилось тогда и без проходного «барахла», но «Аэропорт», «Приключения Посейдона», «Землетрясение» и «Ад в поднебесье» лишь нагляднее оттеняют настоящие шедевры «золотого века», «последнего великого периода в истории кинематографа, — по словам Питера Барта, вице-президента «Парамаунт» по производству до середины 70-х, — когда кино показало, на что оно способно». В последний раз Голливуд смог продемонстрировать целый массив рискованных и высококачественных работ, а не редкие вкрапления шедевров в серой массе своей продукции. Главным в этих произведениях стал образ, характер, а не сюжет; режиссёры уходили от традиционных условностей киноязыка, оспаривали верховенство технического порядка, нарушали языковые и поведенческие табу, осмеливались заканчивать картины несчастливым финалом. Зачастую новые фильмы были лишены любовной интриги, героя, там, выражаясь спортивной терминологией, что «колонизировала» Голливуд, не за кого было «болеть». В условиях современной культуры, когда ничто не удивляет, а сегодняшняя новость завтра уже история, они столь же провокационны, как в день выхода в прокат. Чтобы согласиться, достаточно вспомнить Реган и её манипуляции с распятием из «Изгоняюищего дьявола» или Тревиса Бикля, прокладывающего себе путь в финале «Таксиста», когда пальцы противников летят в разные стороны. «Бонни и Клайд» (1967) и «Врата рая» (1980) разделяют 13 лет. Именно 1980 год стал последним, когда в Голливуде было по-настоящему интересно ставить кино, а ставящие кино по праву могли гордиться созданным; в последний раз общество, как единый организм, поощряло появление действительно хороших фильмов и являлось той аудиторией, что было способно их воспринимать.

Уникальным период конца 60-х — начала 70-х годов делают не только этапные картины. В это время культура кинематографа органично вошла в жизнь Америки как никогда глубоко и прочно. «Впервые за 100-летнюю историю феномена ходить в кино, думать и спорить о кино стало потребностью студентов университетов и всей молодёжи. Влюблялись не просто в актёров, а — в само кино», — говорит Сьюзан Зонтаг. Кинематограф стал вне церковной религией.

Наконец, мечты «нового» Голливуда преодолели рамки конкретных фильмов. И среди самых амбициозных задач — отделение собственно кино от оборотной медали его производства — коммерции, и выход в высшие сферы истинного искусства. Обновляя и демократизируя закрытый ранее процесс производства, режиссёры 70-х надеялись сломать студийную систему или, по крайней мере, лишить её смысла существования. Лидеры движения не были «режиссёрами», «монтажёрами» или «кинематографистами» в чистом виде, они именовали себя «создателями фильма», ломая в кино иерархию специальностей. В режиссуру приходили из сценаристов (Шрэдер), монтажёров (Эшби), актёров (Битти), причём, не обязательно забывая первую специальность.

Просуществовав всего десятилетие и завещав нам немало этапных картин, «новый» Голливуд может многому научить. Например, как управляется и функционирует современный Голливуд, отчего нынешние фильмы, за очень редким исключением, просто невозможно смотреть, почему Голливуд в постоянном кризисе и противен самому себе.

Пиши мы эту книгу в 70-е, то касались бы исключительно режиссёров, подробно рассказывали об искусстве профессии, о том, как режиссёр X снимал кадр Y объективом Z, потому что хотел отдать дань уважения создателям «Гражданина Кейна» или «Искателей». Но об этом уже написано немало прекрасных исследований и монографий. Создавая её в 80-е, когда любимцами средств массовой информации стали руководители студий и продюсеры, мы посвятили бы её кинобизнесу. Но сейчас, в 90-е годы, мы решили подробно рассмотреть обе части уравнения — и бизнес, и искусство, точнее их представителей — бизнесменов и художников. Эта книга о людях, что делали кино в 70-е годы XX столетия, гораздо чаше ломая свою жизнь, чем добиваясь благополучия. Эта книга попробует объяснить, как возник «новый» Голливуд и почему он прекратил своё существование.

* * *

Само собой, «новый» Голливуд не мог появиться без Голливуда «старого». В середине 60-х, когда «Бонни и Клайд» и «Выпускник» ещё только должны были «родиться», студии железной хваткой держало поколение, которое изобрело кинематограф. В 1965 году 92-летний Адольф Зукор и 78-летний Барни Балабан ещё входили в совет директоров «Парамаунт», 73-летний Джек Уорнер возглавлял «Уорнер бразерс», а 63-летний Дэррил Ф. Занук твёрдой рукой вёл «XX век — Фокс». «На их месте вы тоже не стали бы сдаваться», — считает Нед Тэнен, в то время молодой руководитель музыкального отделения «Эм-Си-Эй», а позднее — глава киноуправления компании «Юнивёрсал». — «Что им прикажете, в карты в загородном клубе играть, что ли?».

В лучшие времена старых студий существовало нечто вроде системы профессиональной подготовки, которая позволяла сыновьям членов профсоюза со временем влиться в индустрию. Когда же в 50-е годы студии произвели серьёзные сокращения, именно они, нередко ветераны Второй мировой, последними получали работу и первыми подлежали увольнению. Текущее управление и производство всё ещё оставалось в крепких руках поколения продюсеров, режиссёров, начальников управлений и цехов, которым было от 50-ти до 70-ти лет. Продюсер «нового» Голливуда Ирвин Винклер любит вспоминать случай, связанный с его первой работой в кино. В 1966 году он, молодой сотрудник студии «МГМ», столкнулся со сложностями на картине «Двойные хлопоты» с участием Элвиса Пресли. Видимо, начитавшись Сарриса, он немало озадачил менеджера Пресли, полковника Тома Паркера, отличавшегося склонностью недобро пошутить, обратившись с вопросом:

— Прошу прощения, сэр, как мне повидаться с режиссёром?

— Подходите в 11 утра к «Талберг-билдинг», ваш режиссёр непременно там будет, — ответил юноше Паркер.

Ровно в 11 подъехала автомашина с чернокожим шофёром, но не лимузин, а «Шевроле». Рядом с водителем сидел пожилой джентльмен, встречи с которым добивался Винклер — Норман Таурог, ветеран Голливуда, известный, прежде всего, по картине 1938 года «Город мальчиков» со Спенсером Трейси в главной роли. Он с трудом выбрался из машины и засеменил по ступенькам, вытянув вперёд сухонькую ручонку в пигментных пятнах.

— Мистер Таурог, — с придыханием начал Винклер, — сэр, говорить с вами — великая честь. Как прекрасно видеть, что у вас личный шофёр и — всё прекрасно!

— Вообще-то я люблю сам водить машину, да вот зрение подводит, — ответил Таурог.

— Вы плохо видите?

— Нет, на один глаз я совсем ослеп, а другой — барахлит».

Через два года после завершения «Двойных хлопот» режиссёр полностью лишился зрения.

В те времена слепой режиссёр не был чем-то из ряда вон выходящим. В 30-е и 40-е годы единственным человеком в штате студии, смотревшим картину от начала до конца, был продюсер. Режиссёры, сидевшие на зарплате, нужны были на площадке для того, чтобы актёры вовремя двигались и произносили свои реплики после команды «Мотор!». Завершив съёмки, они оставляли производство, а в иерархии кино ценились едва ли выше сценаристов. «Режиссёров даже не пускали в просмотровые, — рассказывает Джон Кэлли, в 70-е возглавлявший на «Уорнер» производство, а ныне — президент «Сони энтертейнмент». — Текущий материал отсматривал сам Уорнер и указывал продюсеру, что нужно сделать, например: «Вот здесь дайте мне крупный план Джимми Кэгни». Продюсер передавал режиссёру задание шефа и только потом показывал отснятый накануне им же материал».