Читать книгу - "Пространство Готлиба - Дмитрий Липскеров"

Отправлено 14-го ноября

по адресу: Санкт-Петербургская область,

поселок Шавыринский, д. 133.

Анне Веллер.

Милостивая государыня!

Отправляю вам письмо с началом, которое, смею надеяться, вас полностью удовлетворит, хотя оно и заимствовано у вашего кумира. Получив от вас предыдущее письмо, тотчас сел писать ответ, так как в последние дни со мною произошли происшествия, кои не терпится пересказать.

Первое – пропал мой товарищ Бычков. Накануне мы ездили с ним в Коломенское. У Бычкова есть японский микроавтобус, который он выменял на коллекцию марок, оставленную в наследство отцом. Я спрашивал его: зачем тебе микроавтобус? У тебя ведь нет семьи!

– Тебя возить на прогулки, – отвечал Бычков. – Мне с тобой интересно общаться. И потом, зачем мне марки? Куда как лучше микроавтобус. Да и семья у меня может появиться вот-вот.

– Есть претендентка? – спросил я.

– Нет. Но есть на нее предчувствие.

В общем, отправились мы с Бычковым в Коломенское. Не знаю, как у вас в Санкт-Петербурге, а у нас в Москве осень стоит золотая. Лист на деревьях радует глаз. Бордовый, желтый, красный – он слетает под ноги, объявляя свое не унылое, но смиренное умирание.

– Вот так вот и мы, Евгений, – объявил Бычков. – Вот так вот и мы слетим когда-нибудь в небытие.

Обычно Бычков никогда не был склонен к философским заявлениям, из чего я заключил, что он действительно хочет найти себе женщину. Если у мужчины все в порядке в личной жизни, вряд ли он станет задумываться о небытии.

– Дыши, Евгений, полной грудью, пока возможность есть!

Бычков развел руками и вздохнул навстречу осеннему солнцу.

– Ах, как хорошо-о! – протянул он в пространство. – Какие погоды стоят очаровательные! Надо же, восемнадцать градусов в ноябре!

Бычков стянул с себя свитер, бросил его на спинку моей коляски и пробежал вперед по шуршащим листьям несколько шагов.

– Тепло! Хорошо!

Я тоже стянул с себя куртку, закатал рукава рубашки и подставил руки под слабые солнечные лучи.

Так мы, очарованные осенью, молча двигались по парку, прислушиваясь ко всякому чириканью воробьев и далеким голосам таких же, как мы, гуляющих. Мы не особенно разговаривали – нам, старым товарищам, было хорошо и так, молча, рядом друг с другом, соответствуя настроениями.

Уже перед самым выходом из парка, когда наша прогулка подошла к концу, когда слегка похолодало, Бычков спросил меня:

– Зачем тебе все-таки чернильный прибор?

– Чтобы он воодушевлял меня к литературному творчеству.

– Ага!.. Все же я был прав! – обрадовался Бычков. – Ты пишешь книгу!

– Нет, я пишу письма.

– Письма? – удивился он.

И тогда я рассказал Бычкову про вас. Я сказал, что мы с вами познакомились во время пересменки в санатории и прообщались всего два дня. Моя путевка заканчивалась, а ваша только начиналась. Еще я посмешил его рассказом о толстой Асе.

– Надо ехать! – со смехом сказал Бычков и поглядел на небо, по которому, стремясь нагнать друг друга, спешили к дождю тучи.

– Ой! – вскрикнул я, почувствовав, что какая-то дрянь укусила меня в левую руку.

– Что случилось? – спросил Бычков, заталкивая в автобус коляску вместе со мной.

– Какой-то слепень укусил меня! – сообщил я, почесывая укушенное место.

– Слепней в это время года не бывает.

– Тогда кто же это?

– Показалось.

Ну показалось и показалось, решил я, хотя рука неприятно зудела. Мы доехали до моего дома, Бычков выгрузил меня и доставил в квартиру. У него были какие-то неотложные дела, и он, даже не согревшись чаем, отбыл, оставив меня наедине с телевизором.

В тот вечер во всех двадцати восьми программах я не нашел ровным счетом ничего интересного, а потому в который раз посмотрел шпионский фильм с Акиканавой в главной роли. Да и то потому, что показывали все три серии разом. Насладившись в конце сериала торжеством героя, я съел мятную булочку, запив ее кефиром, вспомнил санаторий и его такие же вкусные полдники, затем почистил зубы и лег в постель. Я сразу же заснул, утомленный поездкой в Коломенское, и снилась мне почему-то коллекция бабочек…

Проснулся я посредине ночи оттого, что отчаянно чесалась рука. Я включил свет и осмотрел ее. От самого локтя и на пять сантиметров кверху она разлилась бордовым цветом, а посреди красноты крохотным гвоздиком чернела точка укуса.

Все же это был слепень, подумал я, перебрался с постели на коляску и покатился в ванную, где у меня находилась аптечка. Обильно смочив вату йодом, густо помазал место укуса и вокруг, помахал рукой, чтобы йод высох, и вновь отправился в кровать. Больше рука не чесалась.

На следующее утро я попросил соседского мальчишку, спешащего в школу, купить мне питу, уселся со своим завтраком возле окна и стал рассматривать наступающий день… Запивая лепешку черным кофе и вглядываясь в лица прохожих, я старался отгадать, чем этот день их одарит. Безусловно, гадай не гадай, а ответа я не получу. Может быть, сумею догадаться о радостях и невзгодах людей, работающих тут же, на Арбате. Они в одно и то же время расходятся по рабочим местам, а вечерами так же пунктуально отправляются по домам. Без трех минут девять под моими окнами прошел аптекарь с такими вызывающе загнутыми усами, какие я бы не решился носить никогда. Он дошагал до своей аптеки и, тщательно отерев ноги, вошел в дверь, коротко перед этим обернувшись и поклонившись молодой девушке, работающей в галантерейном магазине напротив. Эту девушку еще недавно встречал в конце рабочего дня молодой мужчина, но в последнее время я его перестал видеть и по бледности лица девушки догадался, что между ними произошел разрыв. Теперь же аптекарь кланяется продавщице, демонстрируя свои безумные усы, и, может, между ними что-нибудь настроится со временем.

Прямо посреди улицы, удерживая в одной руке стремящийся в небо красный воздушный шарик, с ноги на ногу перескакивал по булыжной мостовой мальчишка-сорванец с физиономией счастливой и безмятежной. Он пережевывал огромную жвачку, вероятно составленную из нескольких, и не было в его мозгу ровным счетом никакой мысли, лишь какая-то праздничная считалочка или припевочка, в ритме которой он и припрыгивал. Лицо мальчишки показалось мне знакомым, но вспомнить окончательно, где его видел, я так и не смог.