Читать книгу - "…нет воспоминаний без тебя - Эльчин Сафарли"

И потом, рядом с ним, впадая иногда в панику, боясь потерять найденное, я успокаивала себя мыслью, что нынешнее счастье пришло не как ответ на мои ожидания. Судьба зачастую отнимает у нас то, чего мы сильно ждали. Но я не ждала его! Неужели я ошиблась?..

Он был немногословен. В нем не было какой-то особой горячности, какого-то интеллигентского надрыва или какой-то мужиковатой хозяйственности. Все поровну, при этом в идеальном сочетании. Щедрый и расчетливый, самоуверенный и отзывчивый, доброжелательный и хладнокровный. И он был настоящий – за это редкое качество мужчины я готова была отказаться от своих первоначальных идей, предпочтений и предубеждений. Он мог пить красное вино с соленой рыбой, забрасывать носки под кресло, за диван. Он вечно ронял-разбивал флаконы моих духов, пил перед сном фильтрованное пиво и не любил стричь ногти. Но даже в этих заурядных, не самых лучших и полезных чертах я видела необычайно милую и притягательную естественность. Отрицательное вообще привлекает больше положительного. Яркое, роковое...

Я любила наши вечера, ожидая их с детским нетерпением. После сумасшедшего рабочего дня встречались в полутемном сквере в районе Белорусской, гуляли меж грозных сталинских домов, пережидая апогей вечерней пробки, обсуждали насущное, а потом садились в нашу крошечную уютную машинку и ехали домой под звуки «Love Radio». По дороге заезжали в «Мосмарт», в обнимку катали тележку по стройным рядам, собирая в нее апельсины, яблочный сок, спагетти, какую-нибудь нарезку, запасались на кассе сигаретами, предвкушая вечер за просмотром самого легкомысленного кино. Нам обоим нравилась эта легкая и прогнозируемая повседневность. Хотя, возможно, все это жутко банально...

Я читала его мысли по складке губ, разгадывала желания по прикуру, по тому, как лежат волосы на его затылке. Если нас на время разлучали обстоятельства, он всегда коротко сообщал: «Тебя не хватает». На что я неизменно отвечала: «Я в тебе. И буду там, сколько скажешь».

Мне не было необходимости перебирать его болевые точки, чтобы знать, куда уколоть, на случай если вдруг он попробует сойти с пути. Ему не нужно было отыскивать мои трещинки на случай, если вдруг я попробую переоформить всю его свободу на себя. Мы стоили откровений друг друга. Часто упрощали то, что с легкостью можно было превратить в пожар ссорами. Да, мы ругались, спорили, говорили лишнее, но делали это как-то легко, как по обязанности. Как по предписанной роли. Оберегая самое дорогое – целостность личности другого. Не шутили на тему измен, не мучились драматической ревностью, не отягощали настоящее будущим. Все – сегодня. Все чувства даются нам на один день, и в нагрузку – принятие полноценной свободы партнера. Никаких эмбарго, арестов, шпионажа. Нашей гарантией была любовь. Пусть и самый простой из ее видов...

* * *

Порою меня переполняла такая океанически безбрежная любовь к нему, что еще чуть-чуть и я задохнулась бы в волне. Стремглав выскакивала на морозный воздух, прикуривала дрожащими от нежности пальцами «Кент», пытаясь утихомирить сердце дыханием ноября. Я боялась испугать его своим чувством. Или даже утомить. Такое часто бывает: мы слегка сдерживаемся, не до конца открываем себя, выказывая любовь своей половинке, чтобы та не зазналась. В чувствах хочется быть наравне – всякая неразделенность ранит, всякое превосходство унижает. Если это и расчетливость, то проявляется этот подход неосознанно, на уровне глубинной памяти. Может, это инстинкт самосохранения чувства?!

Если анализировать глубже, если позволить себе опуститься в бездну воспоминаний, то все же я любила его сильнее. Самоотверженнее. Я готова была в самое тяжелое время высушить свои слезы и забыть боль в момент после одной его улыбки, прятать за тяжелыми шторами, полотенцами и одеялами рассветы ради его хрупкого утреннего сна, терпеливо ждать его внимания, утешать, успокаивать, поддерживать. Готова была расстаться со всем и всеми (и никогда не упрекнуть!), лишь бы быть с ним.

А может, я была дурой. Но я прятала эту слабость в себе, позволяя думать окружающим, что «повезло телочке, хорошего парня зацепила». Он, к счастью или к сожалению, этим и ограничивался, без претензий, не требуя большего. «Ты рядом. Мы вместе. Больше ничего и не требуется». Я медленно кивала, глядя в глаза, а сама готова была повиснуть на нем, никогда-никогда не отпускать.

В какой-то степени я еще и гордилась тем, что способна на такое огромное, неизъяснимое чувство. В детстве, при всей моей общительности, многие считали меня «сухарем», избалованной и бездушной девчонкой, для которой важнее было уединение со своими драгоценными куклами, чем общение с ровесниками... И вот я открыта, распахнута чувству, равного которому нет на земле. Может быть, как раз потому, что с детства берегла, собирала по крохам самые ценные впечатления, самые красивые слова и звуки, чтобы теперь было что подарить любимому.

Я так ревновала! Но снова – никогда этого не показывала. Хотя был бы он чуть-чуть проницательней, и уловил бы в попеременных шутках-улыбках самую настоящую ревность. Задумываюсь и понимаю, что многие сообщения в памяти автоответчика нашей любви остались не прослушанными. Причем именно я, дура растяпистая, захлопнув ногой дверную дверь, одновременно стягивая шарф и бросая ключи на тумбу, приходила мимо мигающей красной кнопки. Не умышленно. Просто забывалась. За обдумыванием методов конспирации масштаба собственных чувств, признаюсь, забывала об очень важных вещах. Увлеклась игрой одного актера. В театре одного зрителя...

Хоть мы и исповедовали радость свободных отношений, все равно где-то под нашими колесами металась низкая снежная пыль, которая медленно покрывала льдом нашу дорогу. Ну и что, мы продолжали ехать дальше, элементарно не позаботившись поменять летнюю резину на зимнюю. В итоге нас занесло...

Думать действительно вредно. Задумываться – напротив. Наверное, самое большое наше упущение заключалось в этом. Живя в настоящем, наслаждаясь текущим, мы непроизвольно отпустили руль, предоставив случайности вести нас. Игнорируя последствия неуправляемой езды.

Впрочем, какой-то интеллект у судьбы есть. Она скорее похожа на лошадку, а не на автомобиль. Кстати, мы оба без ума от лошадей. Эй, белогривая лошадка, почему ты нас так подвела? Хотя... Первое, что хочется сделать после осознания своей вины, – это поскорее свалить ее на кого-нибудь другого.

* * *

Женщины способны жить мгновениями, но ни одна из них не способна ими удовлетвориться. Женщины всегда претендуют на большее, хоть и редко говорят об этом. Я не говорю о материальных ценностях. Все, что касается любви, женщина стремится приукрасить, опоэтизировать, запечатлеть понадежнее, где можно – удлинить, где можно – растянуть. «Только бы моя любовь оказалась настолько же весома, как само это слово!» – один из подзамочных тезисов. Есть и другие, много-много женских страхов и опасений на пороге самого главного в жизни чувства...

Пятничными вечерами я тащила его в «Икею», хотя он-то точно предпочел бы постель. До тихого помрачения разума мне хотелось обживать-украшать нашу с ним двушку. Маленькими шажками, деталь за деталью, без спешки. Радужные пледы с начесом по краям, постельное белье с фантазийными животными, пузатые лампы из красного стекла, всех размеров рамки некрашеного дерева, стулья в оранжевых чехлах, свечки с дурманящими ароматами, ящички для хранения дисков, кружки с хитрыми ручками – это все нам было совершенно необходимо. Я шла вперед по напольным икеевским стрелкам, а он засыпал на стенде со спальным гарнитуром, прижав к животу свой черный классический портфель и безвольно свесив с кровати ноги в модных коричневых ботах.