Читать книгу - "Чеченский блюз - Александр Проханов"

Стало так тихо, что отчетливо слышались гудящая вибрация малиновой печки и хруст бумажной карты, по которой переступали островерхие чувяки генерала. Офицеры молчали, усваивали услышанное. Молчал и генерал, давая им время на то, чтобы удивление, несогласие, непонимание, ропот медленно и неуклонно превратились в готовность выполнить военный приказ.

— Теперь подробности о маршрутах. Об отдельных задачах, поставленных перед каждой частью. А также о формах и способах взаимодействия, — прервал молчание генерал, полагая, что приказ отпечатался под черепными коробками командиров. Плотно и осмысленно поместился за их лбами, на дне глазных яблок. Отпечатался на переносицах и в темных морщинах. — Порядок прохождения следующий…

Его указка, похожая на бильярдный кий, была инкрустирована костяными ромбиками и кусочками перламутра. По всей длине в красное дерево были врезаны колечки меди.

Он действовал указкой, словно готовился разбить «пирамиду», рассыпать шары по зеленому сукну бильярда. И один из этих шаров — его, Кудрявцева, рота, его, Кудрявцева, жизнь.

— Предлагаются три маршрута движения. Мотострелковой бригады. Сводного полка. И отдельно — бригады морской пехоты. Для каждой темп продвижения таков, чтобы синхронно к двадцати ноль-ноль выйти на рубежи, занять оборону согласно утвержденному плану…

Кудрявцев наблюдал скольжение генеральской указки. Старался усвоить план операции. Запомнить улицы, по которым пройдут «бэтээры» и танки. Названия площадей и парков, где возможны засады и действия минных фугасов. Перекрестки, откуда возможны обстрел и налет. Он знал, его рота пойдет в авангарде. Ей надлежало первой выйти на привокзальную площадь, поставить блоки перронов и складов, ждать, когда на фланг вдоль железнодорожных путей выйдут силы морпехов.

Сомкнется дуга, от которой, как от сжатой пружины, начнут откатываться вооруженные группы чеченцев. Он, комроты, стоит по пояс в люке машины, смотрит на лепное здание вокзала, на перроне на блестящую колею с отражением ночных огней.

Колея, которую он никогда не видел, и зеленоватое, с лепниной здание вокзала, где он никогда не бывал, виделись ему ясно, как на цветной фотографии. Город, удаленный, затягивал его своей гравитацией, волновал, порождал в душе сладостную тревогу, предчувствия, страхи, которые были сродни познанию. Гибкая стальная колонн развернула башенные пулеметы и пушки на две стороны, «елочкой», вела готовыми загрохотать стволами по освещенным окнам, фасадам, ночным, в сиреневых кольцах фонарям. Эта сладостная тревога искупала все лишения и траты, делала привлекательной и желанной его военную профессию.

— Командиры частей и начальники штабов получат карты города с разметкой маршрутов. У вас будет время довести приказ министра обороны и план операции до командиров подразделений. — Генерал завершал сообщение. Подбросил в воздух и ловко перехватил указку ближе к толстому концу, как делают опытные бильярдисты, перед тем как нагнуться и поставить растопыренные пальцы на зеленое сукно бильярда. — Должен добавить, завтра у министра обороны день рождения. Выполнение поставленной им задачи будет лучшим от нас подарком. А уж он, я знаю, — генерал улыбнулся, показывая крепкие желтоватые зубы, делавшие его похожим на немолодую дворовую собаку, — уж он позаботится о представлениях и наградах!… Вопросы?

Генерал нетерпеливо крутил стриженой головой. Оглядывал командиров, артиллеристов, разведчиков, связистов, авиационных наводчиков. Не ожидая неуместных и нелепых вопросов, готовился отпустить их из натопленной палатки наружу, в сырое пространство, где горбились танки и боевые машины.

— Вопросы? — повторил он, поглядывая на столик, уставленный телефонами и рациями, возле которых дежурил связист.

Кудрявцев наблюдал офицеров и видел, как по-разному они восприняли приказ министра. Одни — и среди них комбриг морпехов — не обсуждали приказ. Озабоченные и суровые, уже думали над тем, как его исполнить. Были среди колонн, сажали под броню экипажи, заботились о том, чтобы с колоннами в город, не отставая, вошли наливники, грузовики с боеприпасами, санитарные машины и кухни. Другие — и среди них его командир, — огорченные и раздосадованные, сетовали по поводу сорванного новогоднего ужина, молча костерили генерала и министра, надумавших затаскивать в город войска в новогоднюю ночь, обрекая их на унылый ночлег в железных машинах, лишая возможности посидеть у горячих печек, в накуренном кунге за жаревом, за бутылкой, за анекдотами и песнями под гитару. Третьи, что помоложе, — такие, как начальник разведки, поводивший в разные стороны золотыми бравыми усиками, — радовались нежданному броску, возможности отличиться, оказаться на виду у начальства, заслужить награды и звания. Четвертые — немногие, такие, как начальник штаба, — мучились несогласием, не решались высказать его генералу. Были готовы промолчать, унести с собой свое несогласие.

Начальник штаба смотрел на комбрига, пытался поймать его взгляд. Своим страдающим, несогласным взглядом побуждал комбрига высказаться от имени офицеров бригады. Но комбриг молчал.

— Разрешите вопрос, товарищ генерал? — Начальник штаба обратил к генералу желтое худое лицо, изведенное недомоганием и бессонницей.

— Говорите! — недовольно сказал генерал, досадуя на промедление.

— Есть несколько замечаний к изложенному плану операции. — Начальник штаба жадно глотнул горячий, наполненный дымом воздух, словно готовился кинуться в воду, в плотную безвоздушную глубину, собирая для смертельного прыжка все оставшиеся силы. — Должен доложить, что в штабе бригады нет достаточной информации о противнике. О численности, вооружении, местах дислокации, способах противодействия. Бригада из-за нехватки времени была лишена возможности произвести разведку собственными силами, а из оперативной группы так и не поступили сведения, основанные на данных агентуры…

Генерал удивленно выкатил круглые, набухающие гневом глаза. Ноги в чувяках и шерстяных носках заняли устойчивую позицию, словно он готовился нанести боксерский удар в некрасивое, с утиным носом лицо начштаба. А тот уже не желал замечать грозившей ему опасности.

— Мне кажется, продвижение бронеколонн сквозь городские кварталы без поддержки пехоты, без предварительного выставления блокпостов на маршрутах противоречит классической тактике боя в условиях города. В академиях нас учили использовать опыт последних войн. Есть опасность подставить технику и личный состав под удары гранатометов и снайперов…

Офицеры, уже готовые разойтись, унести с собой неожиданный, наполненный нелепостями и противоречиями план операции, чтобы на свой страх и риск приступить к его выполнению, заполняя пробелы и бреши своим опытом, умением и трудолюбием солдат, надеждой на военную удачу, — офицеры зашептались, затоптались, закрутили головами, поддерживая отважного начштаба, рискнувшего, как неблагоразумный самоубийца, возразить приказу министра.

— К тому же отставание тыловых частей и связанная с этим нехватка горючего и боеприпасов может привести к осложнениям в ходе боевых действий. Неукомплектованность подразделений, неслаженность сводных полков, слабая подготовка личного состава, в основном первого года службы, могут привести к большим потерям в таких сложных условиях боя, как большой город…