Читать книгу - "Юность - Карл Уве Кнаусгорд"

Господи.

Как же потрясающе!

Большинство домов выстроились вдоль дороги, крутой дугой обходившей деревню. Внизу, возле причала, располагалось индустриального облика строение — видимо, рыбоприемник. Перед ним теснились лодки. В конце дуги стояла часовня. Сверху я разглядел ряд домов, а за ними — кусты, и вереск, и карликовые березы, а дальше долина заканчивалась, с обеих сторон упираясь в горы.

А больше ничего не было.

Хотя нет — там, где верхняя часть дуги встречалась с нижней, рядом с туннелем, стояли два больших здания. Судя по всему, школа.

— Хофьорд! — объявил водитель. Спрятав в карман наушники, я направился к выходу. Водитель спустился за мной и открыл дверцу багажника. Я поблагодарил за поездку, он, не улыбнувшись, ответил, что не стоит благодарности, запрыгнул обратно, и вскоре автобус уже развернулся и скрылся в туннеле.

С чемоданами в руках и рюкзаком за спиной я поглядел сперва на дорогу, ведущую наверх, потом — на другую, вниз, высматривая завхоза и втягивая носом прохладный, полный соли воздух.

В доме возле автобусной остановки открылась дверь, и на крыльце показался невысокий человечек в футболке и спортивных штанах. Судя по тому, что он направился ко мне, это и был тот, кто мне нужен.

Не считая жиденького венка волос за ушами, он был совершенно лысым. Лицо казалось добрым, черты — крупные, какие бывают у людей за пятьдесят, но глаза за стеклами очков были маленькими и колючими. Его взгляд словно не вязался с остальной внешностью — это я понял, когда он подошел.

— Кнаусгор? — отводя взгляд, он протянул мне руку.

— Да. — Я пожал ему руку. Маленькую, сухую и напоминающую лапку животного. — А вы, как понимаю, Корнелиуссен?

— Так и есть. — Он улыбнулся, опустил руки и обвел взглядом окрестности. — Как тебе?

— Вы про Хофьорд? — уточнил я.

— Хорошо у нас тут? — спросил он.

— Потрясающе, — ответил я.

Он повернулся и показал наверх.

— Ты вон там жить будешь, — сказал он, — мы теперь с тобой соседи. Я вот тут живу, видишь? Пойдем посмотрим?

— Пойдемте, — согласился я. — Вы не знаете, мои вещи уже привезли?

Он покачал головой:

— Насколько я знаю, нет.

— Ну, значит, в понедельник привезут. — Я пошел за ним вверх по дороге.

— Я так понял, ты у моего сына учителем будешь, — сказал он, — его Стиг зовут. Так я понял. Он в четвертом классе учится.

— У вас много детей? — спросил я.

— Четверо, — ответил он, — двое дома живут. Юханнес и Стиг. А Туне и Рубен — эти в Тромсё.

Пока мы шли, я смотрел по сторонам. Возле похожего на магазин здания топтались несколько человек. Там же стояла пара машин. А у ведущей наверх дороги, возле ларька, я увидел еще несколько человек — с велосипедами.

Далеко внизу во фьорд зашла шхуна.

Возле гавани кричали чайки.

Больше тишину ничего не нарушало.

— Много здесь народа живет? — спросил я.

— Человек двести пятьдесят, — ответил он, — смотря по тому, считать ли школьников.

Мы остановились перед крашенным черной морилкой домом постройки семидесятых, возле утопленной в стену дверью на первый этаж.

— Вот и пришли, — объявил он, — давай, заходи, там открыто. А ключи я тебе сейчас отдам.

Я открыл дверь, вошел в прихожую, поставил чемоданы и взял у завхоза ключ. Пахло тут так, как в домах, где давно никто не живет. Слабо, почти по-уличному, тянуло сыростью и плесенью. Я толкнул попуприкрытую дверь и оказался в гостиной. Пол там покрывал оранжевый ковролин. Из мебели был темно-коричневый письменный стол и такой же журнальный столик, а еще обитые коричневым и оранжевым кресла и диван, тоже темного дерева. Два больших окна без переплета выходили на север.

— Замечательно, — похвалил я.

— Кухня вон там, — он показал на дверь с противоположной стороны маленькой гостиной, и повернулся: — а там спальня.

Обои на кухне были с рисунком, популярным в семидесятых, — золотым, коричневым и белым. У окна стоял небольшой стол. Рядом — холодильник с маленькой морозилкой. Пластиковая столешница с раковиной сбоку. Серый линолеум на полу.

— Ну и, наконец, спальня, — сказал он и остановился на пороге, а я вошел в комнату. Ковер на полу был темнее, чем в гостиной, обои — светлые, а из мебели имелась лишь низкая, очень широкая кровать из того же материала, что и остальная мебель в квартире. Тиковая или крашенная под тик.

— Отлично! — сказал я.

— Ты постельное белье с собой привез?

Я покачал головой:

— Нет, отправил почтой.

— Мы тебе одолжим, если хочешь.

— Было бы неплохо, — согласился я.

— Схожу тогда сейчас принесу, — сказал он, — а если вопросы будут, хоть какие, так ты заходи. Мы тут гостей не боимся!)

— Хорошо, — ответил я, — спасибо большое.

Из окна гостиной я наблюдал, как он идет к своему дому метрах в двадцати от моего.

Моего!

Охренеть, у меня есть квартира!

Я расхаживал по ней, выдвигал ящики и заглядывал в шкафы, а потом вернулся завхоз со стопкой постельного белья. Когда он ушел, я принялся распаковывать немудрящие пожитки, которые привез с собой. Одежда, полотенце, печатная машинка, несколько книг, бумага для печатной машинки. Я передвинул письменный стол к окну, водрузил на него печатную машинку, сдвинул в сторону торшер, положил на подоконник книги и один номер литературного журнала под названием «Окно» — я купил его в Осло и решил подписаться на него. Рядом составил пятнадцать-двадцать кассет, которые привез с собой, а возле стопки бумаги разместился плеер и запасные батарейки.

Обустроив рабочее место, я сложил одежду в шкаф в спальне, убрал пустые чемоданы на верхнюю полку и замер посреди комнаты, не зная, чем еще заняться.

Меня разбирало желание позвонить кому-нибудь, рассказать, как оно тут все, но телефона в квартире не было. Может, выйти поискать телефонную будку?

К тому же я проголодался.

Я видел на улице киоск — может, до него прогуляться?

Тут, по крайней мере, делать точно нечего.

Зайдя в крохотную ванную, куда вела дверь из прихожей, я надел перед зеркалом черный берет. На крыльце я на секунду остановился и посмотрел вниз, на деревню. Одного взгляда было достаточно, чтобы разглядеть здесь всех и вся. Да, тут особо не спрячешься. Шагая по дороге — сверху грунтовой, а внизу заасфальтированной — я ощущал себя прозрачным.

Возле киоска-закусочной топтались несколько подростков лет пятнадцати. Когда я подошел, они умолкли. Не глядя, я прошел мимо, поднялся по ступенькам под навес и подошел к окошку, ярко блестевшему в рассеянном, словно повисшем в воздухе свете позднего лета. Окно почти заросло жиром. За стойкой стоял парнишка примерно того же возраста, что и подростки у меня за спиной. На щеке его виднелось несколько длинных черных волосков. Глаза были карие, волосы темные.