Читать книгу - "Хроники странствующего кота - Хиро Арикава"

Сатору нехотя отворил дверь, и я выскользнул наружу. Потом обернулся, посмотрел на Сатору и мяукнул.

Пойдем со мной!

Сатору, похоже, понял, что я сказал. Для человека у него хорошая интуиция, он понимает, что я ему говорю. Сатору бросил на меня озадаченный взгляд, но все же вышел следом.

Ночь была светлая, яркая луна освещала притихший, совершенно безмолвный город. Я вскочил на капот серебристого фургона, чтобы удостовериться, что могу прыгать, как прежде, потом соскочил вниз и стал с наслаждением кататься по земле. Рядом проехала машина, и хвост у меня непроизвольно взлетел вверх. Страх попасть под колеса поселился во мне навсегда. Невольно я кинулся в ноги Сатору. Он смотрел на меня с ласковой улыбкой.

Мы обошли вокруг дома, потом я направился к подъезду. Перед дверью Сатору, на площадке второго этажа, я снова мяукнул.

Открывай!

Я взглянул на Сатору. Он улыбался, но глаза были полны слез.

– Ты вернулся ко мне? Да?

Да, да! Ну открывай же скорее!

– Так ты согласен быть моим котом?

Да. Только иногда выпускай меня погулять, хорошо?

Так я стал жить у Сатору.

– В детстве у меня был кот, точная копия тебя! – Сатору извлек из шкафа какой-то большой альбом. – Вот! Гляди!

Альбом был битком набит фотографиями одного и того же кота. Я знаю, как называют таких людей: «чокнутые кошатники». Однако кот на снимках действительно сильно смахивал на меня. Целиком белый, только на мордочке цветные отметины. Две полоски на морде и еще черный хвост крючком. Изгиб хвоста немного другой, а вот пятнышки на морде у нас с тем котом одинаковые. Точь-в-точь.

– Полоски на мордочке у него были домиком, как иероглиф «хати»^[3] – «восемь», поэтому я дал ему имя Хати.

Фу, до чего неоригинально. Дурацкое имя. Интересно, а мне он что подберет? Вопрос имени начинал смутно тревожить меня. За восьмеркой идет девятка – «ку».

– А как тебе имя Нана?

О-о-о, мы решили заняться вычитанием? И остановились на цифре семь?^[4] Довольно непредвиденный поворот…

– У тебя загогулина в другую сторону, не так, как у Хати, и если смотреть сверху, то похоже на цифру семь, то есть «нана».

А, это он сейчас про мой хвост… Постой, постой! Нана – это ведь совершенно девчачье имя, разве не так? Я бесстрашный, закаленный в схватках кот. Какая еще Нана?!

– Точно, пусть будет Нана! Отличное имя! Семерка – счастливое число…

Что он несет?!

Я недовольно мяукнул, но Сатору, прикрыв глаза, пощекотал меня под подбородком.

– Тебе тоже понравилось, да?

Не-е-ет!!! Я же сказал!

Но тут я невольно замурлыкал. Это не по правилам – гладить меня в такой момент!

– Я вижу, что тебе понравилось…

Не-е-ет…

Я прозевал шанс исправить ошибку (ну что я мог поделать, если Сатору гладил меня не переставая). Так я получил имя Нана.

– Нам с тобой придется переехать на другую квартиру.

В доме, где жил Сатору, не разрешалось держать животных, но он уговорил арендодателя сделать исключение для меня – на то время, пока заживала моя лапа. Потом мы с Сатору перебрались на другую квартиру, в том же квартале. Устроить себе эдакую головную боль с переездом – и все ради какого-то кота… Может, мне не стоило этого говорить, тем более что я сам кот… только ведь и правда, Сатору – законченный кошатник!

Так началась наша совместная жизнь. Сатору был идеальным соседом, но ведь и я идеальный кот для совместного проживания! И мы душа в душу прожили целых пять лет.

* * *

За это время я вырос и заматерел. Сатору тоже вошел в возраст – ему было уже немного за тридцать, самый расцвет жизни.

– Прости меня, Нана… – Сатору виновато погладил меня по голове.

За что? Все нормально!

– Мне очень жаль, что все так сложилось…

Не надо ничего объяснять. Я все схватываю на лету.

– Я не хочу расставаться с тобой…

Хроника первая Коскэ

«Прости за долгое молчание…»

Так начиналось письмо, пришедшее на электронную почту Коскэ. Письмо было от Сатору Мияваки, друга детства, который перебрался в другой город еще в начальной школе. Он потом не раз переезжал с места на место, но они с Коскэ никогда не теряли друг друга из виду. Даже теперь, когда обоим было за тридцать, они поддерживали дружеские отношения. Сатору и Коскэ могли не видеться много лет, но при встрече начинали болтать, как будто расстались вчера.

«Извини, что обращаюсь к тебе с неожиданной просьбой. Ты не мог бы взять к себе моего кота?»

Далее следовало объяснение: это его обожаемый кот, но в связи с безвыходной ситуацией Сатору больше не может держать его и ищет, кому бы пристроить.

Что за «безвыходная ситуация», Сатору не уточнял.

В письмо были вложены две фотографии кота с пятнышками на лбу в форме иероглифа «хати».

– Да это же вылитый Хати! – не удержался от восклицания Коскэ.

В самом деле, кот на фото был как две капли воды похож на того котенка, которого они с Сатору нашли в тот далекий памятный день. Коскэ прокрутил письмо до второго фото – на нем крупным планом был запечатлен задранный кверху кошачий хвост. Черный хвост, изогнутый в форме семерки. Говорят, коты с такими хвостами приносят удачу. Кто же это сказал? Ах да… Коскэ вздохнул. Это ему говорила жена. Но сейчас жена вернулась к родителям. И неизвестно, когда она снова приедет к Коскэ. Он терзался смутными подозрениями, что уже никогда.

Ему в голову вдруг пришла нелепая мысль, что все могло сложиться иначе, если бы у них жил кот вот с таким «счастливым» хвостом. Бродил бы по дому, собирая своим крючковатым хвостом кусочки хрупкого счастья, – и как знать, возможно, они с женой смогли бы построить простые, бесхитростные отношения… даже при отсутствии ребенка.

«Это было бы весьма кстати – взять к себе кота Сатору», – подумал Коскэ. Кот на фото очень хорош, настоящий красавец, – вылитый Хати. И хвост у него тоже крючком. Да и с Сатору они уже сто лет не виделись.

«Друг попросил меня взять его кота, как ты на это смотришь?» – написал Коскэ жене. Жена ответила: «Делай, как тебе угодно». Весьма нелюбезно. Но это уже достижение, до этого она вообще игнорировала его письма. Если взять кота Сатору, может, она не утерпит и придет посмотреть на него? Жена обожает кошек. А если еще поплакаться, что кота-то он взял, но не знает, чем кормить и все такое, то, может, она и вернется – из сострадания к коту?