Читать книгу - "Тринадцать подвигов Шишкина - Олег Петров"

Убогость кухонного стола спряталась под нарядненькой клеёнкой. И маман Шишкина тут же принялась нарезать и раскладывать по тарелочкам всякие гастрономические вкусности.

Вторая коробка оказалась набита тарелками, чашками, сковородками, ложками, вилками и т. п., оттуда же были извлечены электроплитка, электрочайник и утюг, замотанные в нечто объёмное. Это «нечто» оказалось комплектом штор на четыре окна. Маман Шишкина тут же громко похвалила себя за то, что прикупила простенькие, но вполне симпатичные карнизы на четыре окна. Окон, правда, включая кухонное, было пять, но в отношении последнего, заявила маман, можно обойтись и занавесками, которые тоже оказались среди «мягкого инвентаря».

Содержимое третьей коробки тоже можно было отнести к «мягкому инвентарю» – несколько комплектов тщательно проглаженного постельного белья, полотенца и прочие тряпочные прибамбасы, типа трусов, маек, пары дюжин носков и т. д. и т. п.

Тем временем запахи гастрономических вкусностей нагло расползлись уже по всей квартире. Неизвестно, как это действовало на всех остальных, но Александра с рабочего ритма разгрузочно-носильных работ сбивало. Благо, они уже подходили к концу. Восемь рук, восемь ног и четыре мужских горба при любом раскладе эффективнее, чем половина от этого.

В квартиру въехали новенький письменный стол тёмно-коричневой полировки, новенькая, такой же масти полутораспальная кровать, три новеньких полумягких стула, кресло, узкий шифоньер (опять же, в тон столу и кровати), торшер, настольная лампа. Из городского домашнего очага к хозяину вернулись магнитофон «Романтик» и транзисторный радиоприемник «Океан». Он составлял предмет особой гордости для Шишкина-младшего, потому как был единственной стоящей вещью, приобретённой им на кровно заработанные во время вожатства в пионерлагере денежки. И было чем гордиться! Без преувеличения, это изделие Минского завода «Горизонт» лучшее на бескрайних просторах Советского Союза, обставило даже – к маме не ходи! – знаменитую рижскую «Спидолу». Вот, наверное, покусали локти латыши – сами же передали одну из разработок ВЭФа братьям белорусам.

Последним из салона «Волги» в квартиру был бережно и торжественно внесён портативный телевизор «Юность».

– Владей! – пророкотал Александру отец, довольный произведённым эффектом. – Только что к нам в ОРС поступили!

Чайник, заправленный водой из десятилитровой пластмассовой канистры, вскипел. Все уселись за стол и смели с тарелок сыр, колбасу, шпроты с маринованными огурчиками, сладкие болгарские помидоры из пузатой банки и прочее. Особенно, за милую душу, ушли разогретые в сковородке на электроплитке голубцы.

После этого угрюмый Миша укатил на своём «уазике» обратно в город, и куда-то подалась на «Волге» Альбина Феоктистовна. Тем временем Шишкин-старший и Шишкин-младший занялись оконными карнизами.

– А вы как меня нашли? – озарило наконец-то Александра спросить. – Да ещё столько всего накупить! – Он обвёл рукой новый интерьер.

– Ха! – самодовольно изрёк с табуретки Шишкин-старший, орудуя молотком. – Да ты уехать не успел, как мать начала меня изводить. Тре-е-вога! Всеобщая мобилизация! Позвонил я Потапу Потаповичу, поинтересовался. Про выделенную тебе квартиру узнали. Ну, подкупили барахла, меблировки. А тут… Подъехали к школе, там какой-то замухрын и показал, где ты обосновался. Хорошо! Рядом! – Отец излучал оптимизм.

Вернулась мать. Следом Володя занёс два сверкающих оцинкованных ведра, набитых всякими кульками и бутылька́ми, огромный веник и красный эмалированный таз. Александр подивился факту материнской телепатии и мысленно затушевал в своём списке сразу несколько строк.

Маман тут же взялась гладить шторы, расстелив на кухонном столе вчетверо сложенное казённое одеяло. Одновременно отслеживала ход обустройства жилища сына. Обустройство осуществлялось в шесть рук. Шишкин-старший и Шишкин-младший продолжали прилаживать над окнами карнизы для штор, а Володя оказался на подхвате у маман Шишкиной: что принести, кому чего подать, как расставить мебель.

– Три комнаты – это хорошо! – вещала, водя утюгом, Альбина Феоктистовна. – Вот это, Сашенька, будет твоим кабинетом, – ткнула она пальцем в «первую залу». – Володя, стол, стулья и кресло – сюда! И торшер! Его – к креслу, в этот угол, к отапливаемой стене! В тихий зимний вечер здесь приятно будет посидеть с книгой. Так… А кровать – в дальнюю комнату! – Маман Шишкина отставила утюг и прошагала во «вторую залу». – Да! Это – спальня. Шифоньер, Володя, сюда. И пожалуйста, – она брезгливо оглядела армейскую койку, – разбери и вынеси на веранду этого панцерного уродца! Боже мой… Сашенька! Ты спал на этом под сиротской дерюгой! Как хорошо, что я захватила твоё любимое одеяло! А это простыни?! Креста на них нет!

Шишкин-младший пожал плечами. «Простыни как простыни… Крестов на них действительно не выткано». Ему было стыдно перед ухмыляющимся Володей, и он пробовал дерзить.

– Маман, какие будут указания по поводу третьей комнаты? Может, пока её украсить стулом?

– Не умничай! Эта комната пригодится со временем.

– Интересно…

– Ничего интересного. Тебе тут три года жить. И почему бы, например, нам с отцом не погостить у тебя во время отпуска. Летом здесь, в деревне, так хорошо!

Альбина Феоктистовна мечтательно подняла взор к потолку.

– Поставим сюда пару раскладушек, во дворе – шезлонг. Конечно, ликвидировав все эти заросли сорняков… А вот мы, Саша, за деревней водоём какой-то усмотрели. Озеро, да? Прекрасно! Там, я заметила, такой широкий песчаный пляж. Да, летом здесь курорт!

Под Шишкиным-старшим затрещала табуретка. Устояв при упоминании раскладушек, уж на этих-то словах Шишкин-старший чуть было не сверзился с оной. Понятие курорта у «железнодорожного генерала» давно ассоциировалось с фешенебельными здравницами МПС на черноморском побережье. С трудом устоял на другой табуретке и Шишкин-младший, придерживающий карнизную конструкцию. Ни хрена себе! – избавился от опеки предков, называется! Да и вообще-то летом у учителей отпуск. Это что же – и летом здесь торчать?!

Когда с наведением уюта было фактически покончено, «СЭС-маршал» Шишкина лично обследовала «удобства во дворе» и самолично засыпала «объект» и подступы к нему чем-то белым и удушающим, в сравнении с которым хлорная известь – амброзия.

Затем, грустнея на глазах, Шишкины-родители снова попили с сыном и «Болодей» чаю и отбыли восвояси.

Шишкин-старший, правда, порывался повидать председателя колхоза и высказать ему почтение. Но всё это время сновавшая на своей половине двора соседка Татьяна, через забор поручкавшаяся-таки с Шишкиным-старшим, сообщила, что ещё вчера, увы, Потап Потапович с утра укатил в райцентр, а потом заехал в соседний совхоз, откуда позвонил в правление, что там и заночует. «Ихний председатель с нашим – ба-альшие приятели! – многозначительно пояснила Татьяна. – Как же без вечерних посиделок-разговоров…»

Маман Шишкина демонстративно рассматривала соседку Александра и, нахмурившись, косилась на сына. А ему со злостью вспомнилась та давняя, школьная, мамашина реплика в адрес Наташи. Господи, да когда же утихомирится! Да-а… Анекдоты про свекровь на слезах невесток взращены… Как хорошо, что в обозримом будущем он и в мыслях не держит никакой женитьбы! С родной маманей это добром не кончится, хоть самую золотую и кроткую избранницу ей выдай.