Читать книгу - "Страх (сборник) - Валерий Белкин"

– Что делать, я не смогу…

Беглец обхватил руками ноги мальчика, поднял голову, залепетал на своем языке, безумный взгляд молил о пощаде. Тяжелый запах ударил в нос, Ален отшатнулся, но вырваться не смог: руки кольцом обхватили его. Набежали преследователи, сопя, мешая друг другу, бросились к всаднику, потащили от мальчишки. Но всадник еще крепче приникал к ногам Алену, словно признавался в любви. Силы были неравные, оттащили, выволокли на середину улицы, встали, тяжело дыша и отирая пот.

Первым нанес удар тощий юноша в военных доспехах, с силой обрушил железный прут на спину лежащего. Человек взвыл и, выбрасывая вперед руки, подгребая их под себя, попытался отползти от мучителей, но второй сокрушительный удар остановил.

– Кит, Кит, ты что? – Ален метнулся к бойцу, схватил за руку.

Сын оружейника с изумлением поглядел на Алена, оттолкнул и процедил:

– Не лезь!

В тот же миг, как по сигналу, беспорядочно замелькали в воздухе палки, каждый норовил как можно ближе подобраться к распростертому на дороге телу и ударить как можно сильнее.

– Не смотри, – Авива властно ладонями закрыла ему глаза.

Он слышал уханье, вопли, глухие удары о мертвое тело, словно били по стволу дерева, но вступиться в защиту не осмеливался: нельзя нарушать ритуал принесения жертвы во спасение города.

«Когда же ЭТО кончится, почему так долго?»

Зычный мужской голос покрыл брань, хрипы, взвизги.

– Прочь! Прочь!

Разом все стихло, оглушил топот убегающих ног.

Ален отнял с лица руки девушки и увидел на дороге труп, над ним Квентина с обнаженным мечом.

– Что это было, что?

– Страх, братец, страх, ты не узнал?

– Узнал.

– Потому ничего и не сделал, не остановил.

– Ты не понял, ты ничего не понял: так хотели боги!

– Чьи боги, его, твои, их? – Квентин шагнул к Алену.

Авива, раскинув руки, закрыла собой Алена:

– Может, это твои боги не остановили убийство у ворот?

Квентин не ответил, легко поднял на руки мертвеца и пропал в ночи. Черное пятно крови на дороге расползалось, щупальцы от него тянулись к домам.

Авива нежно провела пальцами по лицу.

– Ты красивый!

Всем телом прильнул к ней и полностью отдал себя, как когда-то матери в ее редкие порывы любви к сыну. Но сейчас Ален обнимал чужое тело, девичье, теплое, мягкое, податливое. И затрепетал от неукротимого желания узнать его, понять и не выпускать из рук. Об этом пела красавица на площади.

– Ален, на нас смотрят.

В окнах дома напротив зажглись свечи, крохотные робкие огоньки осветили бледные лица. Жители приникли к стеклам; их было много, этих лиц, они широко разевали рты, как рыбы, которых летом Ален снимал с крючка и бросал на горячий песок.

– Слепые, они слепые, – жестко заметил Ален, – не бойся.

Она отдала плащ.

– Тебе пора.

Он смиренно ответил.

– Пора.

Авива ушла, окна погасли, Ален вернулся домой.

– Скоро праздник, луна спеет, соком женским наливается, – бабушка сияла, – подзабыли все, подзабыли мать Землю, сестру ее Луну, мужчины поработили нас и бездумно губят.

– Да, да.

Накрылся теплым пуховым одеялом, согрелся, закрыл глаза.

Из темноты сознания выплывали и чередой проходили перед взором Квентин, Авива, Кит и скрывались в другом мире, как позапрошлым летом мимо него проходили по городу слоны, тяжелые, грустные; больше с ними он не встречался.

Эндрю язвительно прошептал на ухо:

– Ты ничего не понял: третья кровь пролилась в городе, переступили святое число, твой барашек – пустяк.