Читать книгу - "Жизнь цирковых животных - Брэм Кристофер"

Но доктор Чин без труда поспевала за ним.

– Чем бы вы предпочли заняться?

– Разве вы не спросите, почему я хочу это бросить?

Она рассмеялась легким музыкальным смехом.

– У людей всегда есть причины не писать, не играть, не рисовать. Ну, хорошо. Почему?

На самом деле Калеб пытался уйти от первого, более насущного и сложного вопроса.

– Причин сколько угодно, – заявил он. – Главная: мои цирковые животные разбежались.

– Вы порвали с Тоби, а не он с вами.

– Я говорю не о Тоби. Я говорю о духах, демонах творчества. – Почему все только и думают о Тоби. – Есть такое стихотворение Уильяма Батлера Йейтса. «Ушли цирковые животные». Он всю душу вложил в театр, выгорел, и его звери разбежались. Там еще говорится: «Внизу, под лестницей я лягу / Старьевщик-сердце, приюти!»

– Кажется, припоминаю. Смутно. У меня двоюродные отношения с поэзией, – доктор снова засмеялась, на этот раз – сама над собой.

Вот уже почти год Калеб еженедельно являлся к доктору Чин. Эта целительница не принадлежала к какой-либо психоаналитической школе, она эклектично (или прагматично) сочетала разные методы. Про себя Калеб звал ее «Смеющийся психотерапевт» или «Доктор Чин, шаманша». Будучи китаянкой, кабинет Чин почему-то декорировала в стиле Дальнего Запада, а не Востока: рисунок Джорджии О'Кифф на стене, индейское одеяло на диване. Калеб посмеивался над ней, но посмеивался любовно и уважительно. Они уже прошли все положенные стадии в отношениях между психиатром и пациентом: сопротивление, влюбленность, разочарование. Теперь ему было, в общем-то, легко с Чин. Открытая, то и дело допускающая ошибки и с готовностью их признающая, не самоуверенная, беззлобная, не склонная осуждать других. Иногда она отвлекалась и несла вздор, но среди ее болтовни попадались золотые самородки. Он почти никогда не лгал ей.

– Может, это вам и нужно, – размышляла она вслух. – Сходить в тот грязный стриптиз-бар.

– К Тоби? Нет. Проблема не в Тоби. Тоби – симптом.

– Вы все еще считаете, что он вас использовал?

– Наверное. Он не любил меня. Он меня даже не знал.

– «Использовать» можно по-разному, – сказала Чин. – Мы все нуждаемся в помощи других людей. Вам ведь тоже помогали.

– Да. Но я всегда знал, кто этот человек, почему он мне помогает. Мы помогали друг другу. Или использовали друг друга. Но это не называлось любовью. Никакой романтики. Ох, я не знаю! Просто я еще не готов обзавестись новым дружком. – Нахмурился, отвернулся. – В выходные я вспоминал Бена.

– В этом нет ничего постыдного.

– Но он умер шесть лет назад! Я использую его, чтобы упиваться жалостью к себе.

Доктор призадумалась.

– В умеренных дозах жалость к себе вполне оправдана. Вы получили весьма болезненный опыт. Естественно, что это напоминает вам о других болезненных событиях вашей жизни.

– Но я сопоставляю Тоби с Беном. Это неправильно. Притворяюсь, будто старая любовь была чистой, крепкой, но ведь это не так. Началось все вполсилы, не без притворства. А потом Бен заболел, и тогда я привязался к нему по-настоящему.

– Как та пара в вашей пьесе.

Чин не смотрела «Теорию хаоса». Она не любила театр, боялась его. Еще одна причина относиться к ней с уважением. Но в отличие от матери Калеба, хотя бы читала его пьесы.

– Да. В этом смысле «Теория хаоса» тоже про меня и Бена, – согласился Калеб. – Но и тут я использовал Бена. В больнице у него случались приступы безумия. Я передал их своему шизофренику. Сделал их позабавнее. А жену наделил своей беспомощностью. Сделал из нас обычную бисексуальную парочку. Это не так узко, видите ли. В коммерческих целях.

– Мы уже обсуждали это, Калеб. Бесплодное самобичевание.

– Это ваша работа – помогать людям справляться с худшим в себе.

– Как правило, да. Но некоторые эксплуатируют дурное в себе. Заслоняются им и не думают, что и как в себе изменить.

– Я не напрашивался – не на комплимент, а на это ваше «нужно лучше относиться к себе». Ненавидеть себя – это так неприятно! И скучно. Но кого мне еще ненавидеть? Разве что Тоби. Но я не могу ненавидеть его по-настоящему. Да еще Кеннет Прагер.

Чин промолчала.

– Обозреватель из «Таймс», – пояснил Калеб.

– Я знаю, кого вы имеете в виду. Мне казалось, с ним мы уже разобрались.

– Наемный писака! Кого же еще мне винить? Придурков продюсеров, поторопившихся с премьерой? Господи Иисусе! В кои-то веки написал искреннюю пьесу. Я искупил свою надуманную драму о сексе, написав честную пьесу о любви, и получил в зубы. Не приняли! Какой-то писака из «Нью-Йорк Таймс»! Вы сами говорили об этом на той неделе. Он лишил смысла нашу с Беном жизнь.

– Я такого не говорила. Я сказала: когда люди отвергли вашу пьесу, вы восприняли это как отрицание вашего опыта с Беном. Что-то в этом роде. – Она порылась в записях. – Понятия не имею, кто такой этот обозреватель – критик – репортер. И не в нем дело. Дело в вас.

Она даже слегка напугала Калеба своим напором. Прокашлявшись, доктор Чин предложила:

– Вернемся к Тоби.

– Это необходимо? – попытался сыронизировать он.

– Вы сказали: Тоби – симптом, а не причина. То есть разрыв с ним – это симптом?

– Нет. То, что я влюбился в него, – симптом. Он никто, ребенок. С ним ничего быть не могло.

– Однажды вы назвали его помесью шлюхи со святым.

– Насчет святого я не уверен, – фыркнул Калеб.

Доктор улыбнулась, терпеливо дожидаясь более серьезного ответа.

– Ну да, – признал он. – Так оно и есть. Я был в него влюблен. Но это все равно, что любить пса. Это касается только меня, а не его.

– И в этом он виноват?

– Нет, виноват я. Если я виню его, то лишь потому, что он меня разочаровал. Некого любить – пустое место, вроде сцены до спектакля. Многим актерам это знакомо. Они любят сцену, ведь там проходит их жизнь. Огромная дыра, которую надо заполнить притворством, славой.

Чин молчала, размышляя.

– Думаете, я не эту дыру имел в виду?

– Что? А! – Она слегка поморщилась. – По-моему, с сексуальной стороной отношений все у вас было в порядке. Дыра есть дыра. – Она тяжело вздохнула. – Нет, меня больше интересует ваш страх быть использованным в сочетании с решением больше не писать.

– Какое уж тут решение! Я просто не могу писать.

– Возможно, – сказала она, прикладывая палец к губам.

– Значит, я хотел провала? – нахмурился Калеб. – Чтобы испытать Тоби? Убедиться, что он не предаст меня в беде?

– Это мысль.

– Но теперь я уже не люблю его. И провал вполне реален. – Он даже засмеялся. – Так в чем же дело?