Читать книгу - "Обрученные с Югом - Пэт Конрой"

— Прости, Линдси. То есть сестра Норберта, — пробормотал Джаспер. — Я уже не надеялся увидеть тебя. Ты застала меня врасплох.

— Врасплох, Джаспер? — рассмеялась она. — Похоже на то. Никак не ожидала, что ты способен закатывать такие сцены.

— Я тоже не ожидал, — ответил он, и они дружно рассмеялись.

Сидя в нашей маленькой лодке, вдыхая свежий просоленный воздух, я поймал здоровенного окуня, пока отец рассказывал мне о потрясении, которое испытал, вновь увидев Линдси Уивер.

— Значит, ты не узнал ее? — спросил я, заметив, что отец слишком взволнован и не может рассказывать дальше.

— Понимаешь, она стояла против света, — не сразу ответил он. — И свет из-за ее спины бил мне прямо в глаза.

— А как же голос?

— Я же не ожидал, что снова услышу его. Я оказался совершенно не готов к этой встрече, Лео. Я уже примирился с тем, что больше никогда ее не увижу. Хотя даже сам не подозревал об этом.

— И что мать тебе сказала? После того, как ты успокоился?

Смотав леску, отец насадил очередную живую креветку на крючок и плавным, сильным движением забросил удочку подальше в сторону острова Джеймса. Потом он продолжил свой рассказ.

Они сидели друг против друга на стульях с подлокотниками, Джаспер вглядывался в лицо сестры Норберты и с ужасом отмечал, что одиннадцать лет разлуки нимало не притупили его мальчишеского обожания. Возраст и глубокая созерцательная жизнь лишь подчеркнули красоту Линдси.

— Я никогда не забывал тебя, Линдси, — сказал отец.

— Пожалуйста, называй меня сестра Норберта.

— Я никогда не забывал тебя, сестра Норберта.

— Я знаю, Джаспер. Сестра Мишель рассказала мне о твоих посещениях. Сначала она относилась к тебе неодобрительно. Но с годами ее сердце смягчилось. Ты покорил ее своей настойчивостью, щедростью и добротой. Ее стали радовать ваши ежегодные встречи. И еще ей очень нравились твои письма.

— Ты хоть одно прочитала?

— Я прочитала их, но не тогда, когда они были написаны. Прошлым летом мы вместе с сестрой Мишель посещали дом престарелых. Рядом был чудесный лес, зеленые тропинки. Мы с сестрой Мишель подолгу гуляли вместе. Она заговорила о тебе. Призналась, что всегда подозревала: я предана Церкви не всей душой. И однажды вечером отдала мне шкатулку с твоими письмами.

— Ты прочитала их?

— Да, Джаспер. Все до единого.

— Что ты думаешь?

— Я отвечу тебе. Скоро, но не сейчас. Подожди немного.

К тому времени Линдси уже начала архисложную и запутанную процедуру освобождения от монашеского обета. Ее решение никому не понравилось, и ей пришлось убеждать в серьезности своих намерений главу ордена в Америке, тот направил ее прошение в штаб-квартиру ордена в Европе, тот переправил его дальше, и, пройдя через множество инстанций и канцелярий, оно попало в Ватикан. С точки зрения Линдси, процедура была долгой и мучительной. Но, учитывая, что Линдси принадлежала Церкви, которая, словно бабочка в янтаре, застыла в неизменности своих законов, матери необычайно повезло. Ее прошение попало в нужное время в нужное место. После ужасов Второй мировой войны папский престол тратил все силы на врачевание израненных католических душ в разрушенной Европе. Ему было не до монахини с американского Юга, которая с опозданием спохватилась, что кроме Бога у нее есть другие дела. Ее прошение подписал лично Папа Пий XII.

Осенью 1949 года Джаспер Кинг забрал Линдси Уивер из монастыря. Она была в том же платье, в каком приехала одиннадцать лет назад. Они обвенчались в узком кругу перед главным алтарем церкви Святого Иоанна Крестителя, и отец Максвелл провел церемонию с тем блеском, который снискал ему славу среди прихожан. Спустя десять месяцев в 1950 году родился Стивен Дедалус Кинг, а в 1952 году на свет появился я. Терпение Джаспера было вознаграждено — он получил свою единственную любовь.

— Ветер поднимается, Лео, — сказал отец. — Давай возвращаться на берег.

Мы вытащили удочки из воды. Я укладывал снасти, пока отец разворачивал лодку в обратную сторону. Слабому моторчику пришлось побороться с течением.

Опустив руку в соленую воду, я размышлял о том странном времени, когда меня не было. Как трудно вообразить мир, лишенный зудящего присутствия Лео Кинга. И все же отец помог мне заглянуть в прошлое, когда мать, заключенная в монастыре, хранила девственность, а отец был обречен на жизнь одинокую, даже горькую. Неделю назад я писал автобиографию и, как выясняется, даже не коснулся главной правды своей жизни. Если познание начинается с открытия, что до сих пор за свое прошлое ты принимал химеру, а не реальность, то мы с отцом провели ночь на реке Эшли очень плодотворно.

На пристани мы привязали лодку, вынули снасти, ловко и быстро почистили рыбу. Отец взял за правило делать все максимально хорошо. Движения его были четкими и осмысленными, мне очень нравилось за ним наблюдать, но трудно было ему подражать. По Локвудскому бульвару мы подошли к дому. Отец стал укладывать рыбу в холодильник, а я сразу направился к спальне матери и постучал в дверь. Как и следовало ожидать, она читала «Улисса».

— Поймали что-нибудь? — спросила она, кладя зачитанную до дыр книгу на тумбочку возле кровати.

— Хорошая была ночь. — Я вошел и прилег рядом с ней. По натуре я не склонен к нежностям, и для меня это был неожиданный поступок.

Она обняла меня — поступок неожиданный для женщины, которая тоже не склонна к нежностям, и я уткнулся лицом ей в плечо.

— Спасибо, что ты ушла из монастыря, мать. Тебе трудно было решиться на этот шаг.

— Почему ты так думаешь? — помолчав, спросила она.

— Потому что я знаю тебя. Уверен, в монастыре тебе было хорошо. Ты чувствовала себя в безопасности.

— Но я хотела быть женой. Я мечтала стать матерью. Я всего этого хотела. Или, по крайней мере, мне так казалось.

— Ты ведь не могла знать, что случится со Стивом.

— Не приведи бог мне было знать это. Мы чуть не потеряли тебя из-за Стива. Мы с отцом чуть не потеряли друг друга.

Вошел отец. Он не мог скрыть радости, увидев меня в объятиях матери.

— Я ухожу, не буду вам мешать.

— Я вообще-то собирался спать, — сказал я, вставая.

— Спокойной ночи, Лео, — пожелала мать.

Отец крепко обнял меня, поцеловал и тоже пожелал:

— Спокойной ночи, малыш.

— Спокойной ночи, отец, — кивнул я и, не удержавшись, добавил: — Спокойной ночи, сестра Мэри Норберта!

Я успел выскочить из комнаты прежде, чем потрепанный «Улисс» полетел мне вслед. Он ударился о захлопнувшуюся дверь, а я со смехом побежал к себе.