Читать книгу - "Там, где в дымке холмы - Кадзуо Исигуро"

— Чепуха. Для тебя это большой день. Конечно, ради фирмы тебе необходимо выложиться сполна, но, по-моему, это победа сама по себе, независимо от завтрашнего результата. Быть приглашенным представлять фирму на таком уровне, в самом начале карьеры, это, знаешь ли, даже для нашего времени редкость.

Дзиро пожал плечами:

— Я так не думаю. Разумеется, если завтра все удастся как нельзя лучше, нет никаких гарантий, что меня повысят. Но управляющий, полагаю, должен быть доволен моими нынешними успехами.

— Судя по общему мнению, он, я считаю, очень в тебя верит. А как, по-твоему, все пройдет завтра?

— Надеюсь, достаточно гладко. На данной стадии все заинтересованные стороны нуждаются в сотрудничестве. Вопрос скорее в том, чтобы заложить основу для настоящих переговоров, намеченных на осень. Штука нехитрая.

— Что ж, поживем — увидим. Послушай, Дзиро, а почему бы нам не закончить партию? Уже три дня, как мы на ней застряли.

— Ах да, партию. Конечно же, отец, ты понимаешь, повезет мне завтра или нет, никто не даст гарантии, что меня повысят.

— Да, Дзиро, конечно, я это понимаю. Мне самому, делая карьеру, пришлось столкнуться с конкуренцией. Я слишком хорошо знаю, как это бывает. Иногда предпочтение отдают тем, кто заведомо не может считаться тебе ровней. Но это не должно тебя останавливать. Упорно добивайся своего — и одержишь победу. А теперь, как насчет того, чтобы закончить партию?

Муж взглянул на шахматную доску, но ничем не выказал желания придвинуться поближе.

— Насколько я помню, ты почти что выиграл.

— Да, положение тяжелое, но выход есть — если ты его найдешь. Помнишь, Дзиро, когда я учил тебя играть, то всегда предупреждал — не выводи ладьи слишком рано. А ты все равно делаешь ту же ошибку. Понятно?

— Да-да, ладьи. Твоя правда.

— И кстати, Дзиро, вот что: мне кажется, ты не обдумываешь ходы заранее, ведь так? Помнишь, как я бился когда-то, чтобы ты просчитывал игру хотя бы на три хода вперед? Похоже, ты и сейчас этого не делаешь.

— На три хода вперед? М-да, пожалуй, и не делаю. Да я и не считаю себя таким мастером, как ты, отец. Во всяком случае, можно признать, что ты выиграл.

— Собственно говоря, Дзиро, уже в начале партии, увы, стало ясно, что ты не обдумываешь свои ходы. Сколько раз тебе можно внушать? Хорошему шахматисту нужно предвидеть развитие игры, рассчитывать вперед самое меньшее на три хода.

— Да, наверное, так.

— К примеру, зачем ты поставил сюда коня? Дзиро, взгляни на доску, ты даже не смотришь. Ты можешь вспомнить, почему ты сделал этот ход?

Дзиро взглянул на доску.

— Честно говоря, не помню. Но вероятно, на то были тогда какие-то серьезные причины.

— Серьезные причины? Что за чушь, Дзиро. Делая первые ходы, ты держал в голове план, я это видел. Ты действительно придерживался определенной стратегии. Но как только я твой план опрокинул, ты начал играть как попало — ход за ходом. Неужели ты не помнишь, что я тебе всегда втолковывал? Шахматы — это прежде всего осуществление логически последовательной стратегии. Если противник разрушил твой план, необходимо тут же разработать новый. Партию выигрывают или проигрывают не тогда, когда король загнан в угол. Исход предрешен, как только игрок отказывается от всякого стратегического плана. Если фигуры разрознены и не подчиняются общей задаче, один ход никак не связан с другим — пора сдаваться.

— Очень хорошо, отец, признаю свое поражение. И, может быть, забудем об этом.

Огата-сан взглянул на меня, потом перевел взгляд на Дзиро:

— Что это за разговор? Я сегодня тщательно проанализировал позицию и нашел три различных варианта, с помощью которых ты можешь спастись.

Муж опустил газету.

— Извини, если я ошибаюсь, но ты сам как будто только что заявил, что игрок, неспособный выработать логически последовательный стратегический план, неизбежно проигрывает. Что ж, если я, как ты неоднократно подчеркивал, не вижу дальше одного хода, вряд ли есть смысл продолжать игру. С твоего позволения, мне бы хотелось дочитать эту статью.

— Ну, Дзиро, это в чистом виде пораженчество. Партия далеко не завершена, о чем я тебе и толкую. Тебе надо сейчас задуматься о защите, выпутаться и снова нападать. В тебе, Дзиро, всегда, еще сызмала, сидела эта склонность к пораженчеству. Я надеялся, что избавил тебя от нее, — ан нет, вот она, снова наружу, после стольких-то лет.

— Прости меня, но я решительно не понимаю, при чем тут пораженчество. Это всего лишь игра…

— Возможно, это и в самом деле всего лишь игра. Но отец начинает видеть сына насквозь. Отец распознает нежелательные черточки характера, стоит только им появиться. Это совсем не то качество, которым я мог бы в тебе гордиться, Дзиро. Едва твой план рухнул, как ты уже поднял руки. И теперь, когда ты вынужден перейти к обороне, дуешься и больше не желаешь играть. Точно так ты поступал и когда тебе было девять лет.

— Отец, все это полная чепуха. Вместо того чтобы целый день думать о шахматах, у меня есть занятия получше.

Дзиро выпалил это так громко, что Огата-сан на минуту несколько растерялся.

— Для тебя, отец, это, может быть, и очень хорошо, — продолжал мой муж. — В твоем распоряжении целый день — почему бы вдоволь не навыдумывать разных стратегий и хитростей. А что касается меня, то у меня есть получше способы провести время.

С этими словами муж вернулся к газете, а его отец в изумлении не сводил с него глаз. Под конец Огата-сан рассмеялся:

— Послушай, Дзиро, что это мы раскричались друг на друга, будто торговки рыбой? — Он снова засмеялся. — Будто торговки рыбой.

Дзиро читал газету, не поднимая головы.

— Ладно, Дзиро, не будем больше спорить. Если не хочешь заканчивать партию, то и не надо.

Муж и ухом не повел, словно ничего не слышал. Огата-сан со смехом продолжал:

— Хорошо, согласен, твоя взяла. Больше мы не играем. Но дай я тебе покажу, как можно было вывернуться из этой небольшой ловушки. Есть три способа. Первый — самый простой, и тут я вряд ли что мог поделать. Посмотри, Дзиро, посмотри сюда. Дзиро, взгляни, я кое-что тебе покажу.

Дзиро по-прежнему не замечал отца, сохраняя вид человека, с головой погруженного в чтение. Он перевернул страницу и продолжал читать.

Огата-сан, тихонько посмеиваясь, покачал головой:

— Ну точь-в-точь такой, какой был ребенком. Если что не по нему, надуется — и ничем его не возьмешь. — Бросив взгляд на меня, он как-то странно усмехнулся, потом повернулся к сыну. — Дзиро, погляди сюда. Давай я тебе покажу хотя бы это. Проще простого.

Внезапно муж отбросил газету и шагнул к отцу — с явным намерением перевернуть доску и расшвырять фигуры по полу. Однако, не успев до нее добраться, неловким движением опрокинул ногой чайник. Чайник упал набок, крышка с дребезжанием отвалилась, и чай стремительно разлился по татами. Дзиро, не вполне отдавая себе отчет в том, что произошло, уставился на чайную лужу. Потом повернулся к шахматной доске. Вид фигур, недвижно застывших на своих полях, казалось, разозлил его еще больше, и на мгновение мне показалось, что он снова попытается их раскидать по сторонам. Однако он сдержался, схватил газету и, не сказав ни слова, выскочил вон из комнаты.