Читать книгу - "Жмых. Роман - Наталья Елизарова"

«На Монмарте можно купить отличные подрамники, не то, что щепки, которые делают у нас — мгновенно коробятся на солнце…», — говорил он, шагая по коридору в номер вслед за портье, нагруженным после нашего похода по магазинам бесчисленными коробками и свёртками. А, между тем, за стенами гостиницы какой-то уличный оратор изо всех сил надрывал горло: «Мы, коммунисты, создадим антифашистский народный фронт всех трудящихся для свержения фашистской диктатуры!», и толпа демонстрантов в унисон ревела: «Нет фашизму! Фашизм не пройдёт!»…

Но Антонио, погружённый в затейливый мир художественных образов, штрихов и оттенков, будто бы и не видел всего этого. Всё его естество было направлено только на одно — созерцать, усваивать технику, жадно впитывать саму атмосферу творчества, а через всё, не связанное с этим, он попросту перешагивал. «Я не рассчитываю подняться так же высоко, как эти титаны из Уффици или Лувра, но надеюсь, что со временем смогу зарабатывать живописью: оформлять журналы или книги, и не быть тебе обузой…», — говорил он. «Ты не обуза, дорогой, — мягко ответила я, накрывая его руку своей ладонью. — Не хочу тебя огорчать, нам нужно возвращаться… Европа обезумела. Но нам это может быть только на руку». Его бровь взмыла кверху стремительной ласточкой: «На руку?». «Это бизнес, милый, не забивай себе голову».

Вернувшись в Бразилию, я окунулась в работу, Антонио — в творчество. Его былые легкомысленные увлечения остались позади. Он повзрослел. Если раньше он подходил к мольберту от случая к случаю, в перерывах между попойками, то теперь работал много и напряжённо, был крайне требователен к себе: иногда недели тратил на написание какой-нибудь незначительной детали. Его теперешние творения разительно отличались от тех, что он создавал раньше: кисть точно окрепла и обрела уверенность — теперь ею водила рука мастера. Первая персональная выставка, которую мы устроили в Рио, имела оглушительный успех: сам Кандиду Портинари — этот гуру современных бразильских живописцев, пожал ему руку. Я без особого труда находила на его картины всё новых и новых покупателей. Некоторые, с помощью моих партнёров по бизнесу, удалось продать за границу… Его звезда загоралась быстро, ярко, и вскоре обещала стать ослепительной, но погасла в один миг.

Всё началось со злополучной листовки. Я обнаружила её случайно, перебирая в папках старые этюды. На первый взгляд, это был один из остроумных и забавных шаржей, на которые Антонио был мастер. Помнится, когда-то он и меня «осчастливил» подобной шпилькой. Только теперь всё было гораздо серьёзней: он глумился над сильными мира сего. Но самое страшное заключалось даже не в этом рисунке, делавшим нашего президента посмешищем, а в надписи под ним: точно вооружённые до зубов солдаты, стройными рядами стояли чёрные зловещие буквы, и этот рубленный типографский шрифт таил большую угрозу, чем даже само содержание текста: «Жетулио Варгас — зло, которое необходимо выдрать с корнем. Благодаря ему, бразильские труженики, работая с утра до ночи, не покладая рук, голодают, а доходы, приносимые полями, тратятся в городах богатыми тунеядцами или уплывают за границу»… Когда Антонио вошёл в комнату, я потребовала у него ответа.

— Просто глупые каракули, — забирая бумажку, спокойно ответил он.

Непривычно сдержанные интонации, в которых сквозила какая-то несвойственная ему суровая отрешённость, не на шутку встревожили меня.

— Нет, не просто каракули… Это отпечатано в типографии! Сколько ещё таких копий существует?.. Во что ты ввязался, Антонио?

— Не во что я не ввязывался, — не поднимая глаз, отозвался он. — Этот рисунок — в единственном экземпляре. Где-то увидел что-то подобное и скопировал.

— Ложь! Я знаю твою руку — этот рисунок сделал ты.

— Ну, допустим… — в его голосе я уловила оттенки зарождавшегося раздражения. — Не понимаю, чего ты так завелась из-за пустяка?

Я указала ему на лежавшую на тумбочке кипу газет, превратившихся в последнее время в один сплошной репортаж из зала суда над оппозиционерами Варгаса:

— То, что ты называешь пустяком, может стоить тебе свободы.

— Ты преувеличиваешь.

— Не лезь в политику, Антонио! Это не кончится добром.

Последнюю фразу я прокричала уже ему вслед — не захотев меня слушать, Антонио попросту ушёл из дома, хлопнув дверью. Вызвав к себе в кабинет Отца Гугу, я сразу взяла быка за рога: скрытничать не имело смысла — обычно этот прощелыга обо всех моих делах был осведомлён лучше меня самой.

— Я хочу знать всё, что вам удалось разнюхать об Антонио…

Искоса посмотрев на меня, он усмехнулся — взгляд этой продувной бестии красноречиво вещал, что меня считают идиоткой. Невольно вспомнились бывшие компаньоны — Тимасеос и Сантьяго: почувствовав во мне слабину, они смотрели точно также: покровительственно, с оттенком лёгкого презрения. Я подумала о том, насколько верным в своё время оказалось моё решение не подпускать Гугу к финансам, поручив ему лишь ведение хозяйственных дел.

— Ну, что вы, мадам, как можно… вы ведь запретили следить за ним. Сказали, что он якобы ваш муж и вы ему доверяете… — ядовито ужалил он.

— Перестаньте скоморошничать, Гуга! Мне прекрасно известно, что вы собираете на него компромат, потому что хотите нас поссорить. Спите и видите, как мы разругаемся!

— Поссорить вас — такую нежную и любящую пару? — он изобразил прекрасно сыгранное удивление, а следом за ним — возмущение и обиду. — Как можно! Вы несправедливы ко мне, мадам.

…Что же мне напоминает эта гаденькая, змеящаяся ухмылочка и блестящие глазки-бусинки?.. Что-то очень знакомое и вместе с тем далёкое, полузабытое…

— Не стройте из себя шута горохового! Я говорю с вами вполне серьёзно.

…На фазенде дона Амаро у меня был сокровенный уголок, куда я убегала при первой возможности и пряталась от цепких глаз опекуна — небольшая расщелина в одном из огромных белых валунов, длинной цепью выстроившихся вдоль берега мутной жёлтой реки. На подножиях замшелых камней, прикрытых узорчатыми листьями папоротника, любили восседать уродливые, похожие на древних ящеров, игуаны^[65]. Острые когти на коротких лапах, массивный колючий гребень и чешуйчатый длинный хвост заставляли вспоминать о сказочных драконах, изрыгающих пламя…