Читать книгу - "Модельный бизнес по-русски - Владислав Метревели"

Зеленая глазунья на синей сковородке, остававшаяся со вчерашнего вечера, не впечатляет меня. Я не сторонник ирландского ужина из семи блюд по Уорхоллу – вареная картофелина и шесть бутылок пива, – предпочитаю нормальное сочетание белков и углеводов, не страдаю вегетарианством и диетантизмом. Я вспоминаю, что так и не купил еды, хотя и ставил это в план на день. Ничего, на показах бывают фуршеты.

Я убираю неделю не мытую посуду в раковину и пускаю сильную струю, залив предварительно все это безобразие «Досей» с лимоном. Над стеклофарфоровой грудой поднимается тяжелый цитрусовый запах. Я чертыхаюсь, понимая, что могу не успеть на встречу, и оставляю все как есть. Я даже не выполнил свой рабочий план, но времени уже не остается.

Селена подбирает меня у метро, и мы мчимся в ее потрепанной «фелиции» по Садовому, разбрасывая тучи брызг после прошедшего ливня и обгоняя свадебную кавалькаду на длиннючих лимузинах. У Смоленского пассажа, сверкающего еще ни разу не мытыми после открытия окнами, мы долго ищем парковку и наконец съезжаем в катакомбы под здание – на стоянку, какие я видел пока только в кино (там обычно перестрелки и мафиози с чемоданчиками, полными денег и наркоты, решетят друг друга за пригоршню долларов). Поднимаемся на одном, потом на другом лифте. Наверху гам и темно. Показ еще не начался. Я сжимаю руку Селены в своей руке. Мы пробиваемся к подиуму, и вскоре начинается дефиле. Все как в кино – заканчивается слишком быстро и оставляет осадок незавершенности. Именно поэтому я всегда досматриваю в кинотеатрах титры уже в полном одиночестве, если не включают свет слишком рано. Вы уже поняли, что кинематограф – еще одна моя слабость и увлечение. Хотя почему слабость.? Я неплохо разбираюсь в названиях фильмов и киностудий, именах режиссеров и узнаю любимых актеров даже в необычном гриме. Значит, это моя сила, а не слабость! Я не успеваю обсудить этот очередной лингвистический казус с моей спутницей. Навстречу идет сам Перов во френче – Селена, оказывается, не знает его в лицо. «Самый обычный», – шепчет она, и у меня бегут мурашки от ее близости и запаха волос.

Кто-то едет в «Герцен» на afterparty, кто-то блюет в новом, не облицованном даже кафелем туалете, а мы, все еще держась за руки, спускаемся за машиной в подземелье и выезжаем на свежий воздух.

Селена отвозит меня домой. По пути я лихорадочно болтаю о своем детстве, а она изредка бросает на меня взгляды, отрываясь от дороги. Мне нравится, как она водит машину. Я всего лишь, может быть, пару раз видел женщин, которые водят по-мужски в хорошем смысле этого слова. Не грубо и нахраписто, не гоняя и лихачески подрезая «чайников», а предсказуемо со своей стороны и предугадывая действия других участников движения. Это я называю мужской ездой. Правильно выбирать места, где, чтобы проехать быстрее заторы и пробки, надо перестроиться в другие ряды. Не хамить и пропускать машины действительно спешащих или умеющих ездить лучше тебя. Но иногда хочется остановить каждого, кто едет по левой полосе, и спросить его: «Что ты тут делаешь? Нельзя ехать на один ряд правее?!» И еще меня всегда удивляло, что если машины едут навстречу друг другу, то проявляется некое водительское братство: например, мигают фарами, предупреждая о стоящих впереди гаишниках. Попутные же – враги не на жизнь, а на смерть! Парадокс. Дело ли тут в чувстве соперничества? Тем временем мы подъехали уже к моему дому и стояли около парадной, продолжая болтать о приятных душе вещах, обсуждая все и снова возвращаясь к увиденному на показе или к каким-то воспоминаниям детства. Нам было так легко вдвоем, что, когда я прощался, целуя Селену в пахнущую лавандой щеку, недоумение в ее глазах долго не могло смениться автоматическими нотками доброжелательности, которыми на прощание обмениваются любые люди, относящиеся друг к другу с симпатией. Но по-другому поступить с ней я не мог. Пока. Не был готов.