Читать книгу - "Кровожадные сказки - Бернар Кирини"

Уиллмарк забрался на принесенный помощником деревянный куб и начал произносить рассчитанную ровно на полчаса речь. В ней он повторял озвученные за ужином идеи. У меня есть копия, я не стану воспроизводить ее целиком — это увело бы нас от темы, — но процитирую один важный абзац:

«Теперь я хочу раствориться в моем искусстве, сделать так, чтобы творение и человек слились воедино. Источник вдохновения должен стать самим полотном, начало — концом; я замкну круг, и этот “Автопортрет” будет работать сам по себе до конца времен, а весь процесс творчества можно будет охватить единым взглядом».

Выступление было встречено бурными аплодисментами, хотя большинство присутствующих ничего не поняли. Уиллмарк слез с куба; помощник принес полутораметровую лестницу и поставил ее перед занавесом. Художник залез наверх и замер на последней ступеньке; потом он повернулся к публике, раскинул руки крестом и уставился на горизонт. Занавес упал, открыв взглядам присутствующих гвоздь вечера — огромное полотно. В то же мгновение я выстрелил с крыши стоявшего напротив оранжереи склада: пуля разбила стекло и череп художника, кровь и мозги окрасили холст. Безжизненное тело повалилось на пол; в толпе раздались испуганные крики, началась давка, и люди кинулись к дверям, спасаясь от опасности.

«Автопортрет» Питера Уиллмарка висит теперь в Музее современного искусства в Осло — он завещал его родному городу. Это сногсшибательное абстрактное полотно написано в очень светлых тонах, напоминающих чистоту льда и легкость облаков. На светлом фоне выделяются вызывающие тревогу и волнение участки, покрытые черными крапинками и маленькими красноватыми бугорками. Не всякий посетитель знает, что речь идет о крови художника и кусочках его мозгового вещества, попавших на холст в результате моего выстрела. Я много раз ходил полюбоваться этим шедевром и очень сожалел, что не могу рассказать восторженным почитателям о моем соавторстве.

V. Две маленькие неточности

Дважды за карьеру я не использовал в работе любимые снайперские винтовки — «Зиг-Зауэр», «Аккьюреси», «Ремингтон Браво» и верную драгуновскую.

В первый раз вышло не слишком удачно. Меня нанял Полицци — итальянский бизнесмен, желавший убить мешавшего ему греческого промышленника по фамилии Апостолидис. Для своего спокойствия Полицци хотел убрать и троих компаньонов Апостолидиса. Он попросил сделать все тихо, чтобы убийства не попали на первые полосы газет, иначе у полиции возникнет сакраментальный вопрос: «Кому это выгодно?»

Самым правильным было убрать всех четверых одновременно, иначе после убийства первого кролика остальные разбегутся кто куда, и дело затянется. Случай представился в тот день, когда Апостолидис со товарищи собрались ехать из Рима в Турин на взятой напрокат машине. Энная сумма денег позволила выяснить, в какое агентство они обращались и какую машину зарезервировали. Я много часов собирал бомбу, которую решил закрепить под днищем, потому что впервые имел дело со взрывчаткой и вынужден был руководствоваться инструкцией, полученной от одного друга — специалиста в этой области. Когда настал день X, я отправился к стоянке и ждал моих негодяев, поглаживая кнопки дистанционного пульта, чтобы взорвать бомбу, как только они сядут в машину.

Все шло по плану: Апостолидис с компаньонами покинули стоянку и выехали на ведущую в Турин дорогу. Оставалось дождаться удобного момента. Я ехал за ними пятнадцать километров и на пустынном участке нажал на кнопку.

Взрыв получился мощный и так меня напугал, что я инстинктивно изо всех сил ударил по тормозам. Ехавшая следом машина врезалась мне в зад. В ста метрах впереди в небо поднимался столб дыма. В моей машине вылетели все стекла. В ушах стоял пронзительный свист. Я переусердствовал со взрывчаткой, и машину буквально распылило: от нее ничего не осталось. Кроме Апостолидиса и его спутников взрыв убил еще двоих, в том числе старика с больным сердцем — он до смерти испугался жуткого грохота. Власти пришли к выводу, что взорвался бытовой газ, на место происшествия приехали пожарные и медики. Мне оказали помощь, заклеив порезы.

«Кажется, я просил вас действовать тихо… — Передавая мне гонорар, Полицци выглядел не слишком довольным, потом улыбнулся и добавил: — Но вы так развеселили меня этой бойней, что я решил выдать вам премию в размере пятиста тысяч лир». Больше я к взрывчатке не прикасался.

В другой раз я использовал яд. Один парижский врач попросил меня убить его восемнадцатилетнюю дочь. Доктор объяснил, что она развратная дрянь, позор семьи и он больше не может выносить, что она марает его имя. Увидев фотографии, я изумился: эта девушка с черными как смоль волосами была прекраснейшей из всех красавиц, которых мне доводилось видеть. Я много дней следил за ней и не спал ночами, вспоминая дивное лицо. Я был настолько заворожен, что не мог решиться изуродовать столь совершенное создание. Даже выстрел из револьвера самого мелкого калибра в затылок, туда, где рану прикроют волосы, казался мне кощунством.

Я подобрался к ней на террасе кафе и подлил яд в стакан. Через несколько минут горло и желудок девушки загорелись огнем. Она согнулась от боли и потеряла сознание. Вызвали спасателей, но она умерла в машине «скорой помощи» по дороге в больницу. Яд разъел внутренности бедняжки, но ее кожа осталась белой и чистой, как у фарфоровой куклы.