Читать книгу - "Лицей послушных жен - Ирэн Роздобудько"

Могу поехать в Египет, Испанию, а если поднапрячься – в удивительную страну под названием Мьянма.

Я все могу – ради этого отдала годы своей беззаботности.

И… достойно пополнила ряды заурядных обывателей.

Я сижу возле полуразрушенной маленькой церкви (наверное, ее разрушают, чтобы построить новую, покруче, или еще один небоскреб), и прошлое – не такое уж и далекое – наваливается на меня и ломает кости. Я еще не дозрела, чтобы вернуться в него к самому началу. Но чувствую, что скрипит колесо, прокручивается в обратном направлении на одну зазубрину и на меня обрушиваются первые капли воспоминаний. Как дождь среди жаркого душного лета. А вместе с ними – вопрос о сегодняшнем моем существовании.

Чем я гордилась? Ну отбила Мирося у непревзойденной женщины, которую приготовила ему судьба. Живу себе как рыбка в воде, зарабатывая свои денежки на сознании обычных граждан. Это – правда?

Кто я? Та девчонка с растрепанными косами, которая мечтала о далеких странах, или вот эта кукла в «комбинации» за сто баксов?

Каким Провидением мне дано вернуться в ту лазейку, в ту чертову даль, в которой я была беззаботно счастлива и бесконечно несчастна?

Если так случилось, то нужно остановиться и отряхнуться, как это делают собаки, попадающие под ливень, – вытряхнуть из шерсти всех блох.

Я посмотрела на часы – уже было достаточно поздно. Надо вернуться. Немедленно! Я быстро поднялась и пошла на остановку.

Потом – побежала. Даже не подумала, что нужно зайти домой и взять все, что упаковала для более удобного существования ТАМ.

Ничего, все возьму в следующий раз. Если удастся. Ведь этот чудак не зря сказал, что статистики о тех, кто там остался, нет. И не может быть.

…Я взяла такси. Благодаря пробкам в центре города мы двигались довольно медленно. И я могла по-новому посмотреть на эту реку огней, реклам, витрин и билбордов.

Почувствовала себя как в батискафе, который все глубже и глубже погружается в море огней.

Длинные улицы города были переполнены светом. Гигантский спрут, в объятиях которого надо выжить. Есть ли в его недрах хоть десяток сердец, бьющихся в унисон не ради добычи насущного хлеба? Остались ли в нем мечтатели, романтики, безумцы, идущие против течения этой заманчивой световой реки?

Я плыву по ней, как щепка. И напоминаю вешалку с изысканным платьем, под которым – пустота. Куда я подевалась? Неужели так же происходит с каждым, кто переходит определенную грань, за которой твоей самой большой мечтой становится мысль о новом пылесосе?

Я вспомнила глаза ТОЙ девочки, которую давно забыла. Она не могла быть мной!

Девочка с глазами в пол-лица, с раскрасневшимися щеками, длинными косами цвета старого гречишного меда. Это просто чья-то коварная игра.

Но как я должна сыграть в нее? На этот вопрос пока что не было ответа. Я знала одно: надо вернуться. Немедленно. Быть рядом. И… снять с себя эти розовые очки – лживые розовые очки, которые до сих пор были на моем взрослом носу. Кто эти люди, которые родили ее?

Вспомнила улыбку женщины-Весны и засыпанный пеплом подоконник. Черную фигуру в арке. Но больше всего меня волновали тот ночной визит и лицо, повернутое к луне в окне. Было во всем этом что-то непонятное.

Наверное, мне нужно взять нож и безжалостно обстрогать себя со всех сторон, чтобы дойти до самой сердцевины, самого начала того состояния, которое бывает только в детстве: ты – без кожи, ты один на один с миром, ты любишь его, и тебе кажется, что и он любит тебя. И даже боль или несправедливость воспринимаешь как нечто естественное и только удивляешься тому, что боль может быть неотъемлемой составляющей счастья, которое должно быть немного подгорелым, как манная каша в детском саду…

Пробки на дорогах понемногу рассасывались, и по мере приближения к спальному району меня все больше охватывала дрожь, которая бывает перед операцией.

– Где вам остановить? – спросил водитель.

Я указала рукой на троллейбусную остановку.

– Вы уверены? – удивился водитель. – Я могу – до самого подъезда…

– Нет, спасибо. Хочу пройтись… – сказала я.

– Неприятности? – почему-то спросил он, отсчитывая сдачу.

Я пожала плечами и неожиданно для себя спросила:

– Вы помните, кем хотели быть в детстве?

Он удивленно посмотрел на меня в зеркало.

– Юрием Гагариным! Тогда все этого хотели. А теперь мой сын хочет быть менеджером компании «Мицубиси»…

Я поблагодарила и вышла из машины.

Каждый раз, когда я приближалась к заветному углу, на меня наваливался страх не найти эту, как сказал мой сегодняшний собеседник, лазейку. Потому так и спешила сюда – без денег и не переодевшись в платье десятилетней давности. Даже не заметила, что на мне опять были джинсы и легкий шелковый топ.

Заворачивая за угол, я ускорила шаги. Потом побежала…

…И нырнула в шквал боли. Даже не обратила внимания на временную потерю сознания. Хотела одного: открыв глаза, увидеть перед собой старый двор в сиренево-розовых сумерках.

Открыла. Увидела.

И жадно вдохнула воздух, как будто вынырнула из-под толщи воды.

Удалось…

…В квартире была вечеринка.

Я даже не успела забежать в свою комнату, как меня пригласили к столу. Еще бы! Как не пригласить в компанию незнакомую барышню, одетую как заморская кинозвезда!

Стол уже утратил свою первозданность, но, как положено, для меня нашлась хорошая порция оливье и кусок пирога с капустой. И стакан тошнотворно-приторной «Варны», конечно, тоже.

Я набросилась на все это, как волк. Только сейчас вспомнила, что не ела почти сутки. А чашка кофе, выпитая ТАМ – на расстоянии в тридцать лет вперед, – не считается!

Я сидела, зажатая со всех сторон шумными незнакомцами, навострив уши и набрав в рот воды. Голоса слышала, как сквозь вату, – очевидно, так сработал давно забытый приторный шмурдяк с красивым названием болгарского городка.

– …а всю шваль уже вывезли за сто первый километр. Сам видел, как проституток сажали в «газики» и «жучки». Ну, я вам скажу – зрелище! Они визжат, ноги поднимают выше головы… – говорил молодой человек с разгоряченным красным лицом, который сидел напротив.

– Вся шваль осталась там, где осталась… – тихо буркнул мой сосед слева.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился мой визави.

– То, что слышал. Вся, как ты говоришь, шваль осталась в своих креслах. Месяц до Олимпиады, а они, видишь ли, уже город чистят… Проститутки им не угодили, даже странно…

– Митя, замолчи!

Это крикнула женщина с высокой прической – наверное, жена Мити – и красноречиво толкнула его ногой под столом, даже стол пошатнулся.