Читать книгу - "Плагиат - Вячеслав Пьецух"

— Не понимаю, как это люди могут глушить такую отраву! — сам он налегал на булочку с маком и пил кефир.

Саша ответил:

— Как-то уже, вы знаете, все равно. Если бы кефир дурманил голову и скрашивал нашу поганую действительность, я бы, без сомнения, пил кефир.

— И этого я не понимаю, потому что ноги можно не мыть, но голову следует содержать в порядке и чистоте.

— А я так думаю, что наоборот: мыслящему человеку, чтобы не рехнуться, нужно с утра пораньше залить глаза. Я за последние годы столько пережил, передумал, такую замечательную веру потерял, что только в отравленном виде и способен существовать… Вы представляете: оказывается, бендеровцы — это совсем не бандиты с большой дороги, которых надо давить, как тараканов, а нормальные люди, воевавшие за свободу своей страны!

— Это точно, — сказал сосед. — То есть у нас нет ничего хуже, как веру потерять, потому что наша страна без религии не стоит. Мы обязательно должны во что-нибудь верить, хоть в коммунистический субботник, хоть в Судный день, иначе как созидатели и блюстители мы не стоим ломаного гроша. С другой стороны, тут, конечно, огромная личная трагедия — веру потерять, я это по себе знаю, поскольку сам терял, и не далее как полтора года тому назад.

— С какой же именно верой вы расплевались? — незаинтересованно спросил Саша.

— Да с нашей, православной, греко-российского образца! Много лет подряд только ею и жил, а потом как рукой сняло. Разумеется, из монастыря пришлось уйти, — это вопрос чести, — ведь я, знаете ли, монах, то есть был монахом полтора года тому назад…

— Как! — изумился Саша. — Разве у нас еще есть монахи?!

Сосед строго ответил:

— Есть.

Он допил свой кефир, обтер губы тыльной стороной ладони и продолжал:

— Стало быть, монастырь пришлось оставить, так как вера моя ушла. Начиналось все с мелочей, например, смущало, что у Христа были родные братья, что он неуважительно разговаривал с матерью, и еще эта притча насчет хлебов… То, что пятью хлебами можно накормить несколько тысяч человек, в это почему-то верится, но чтобы от них осталось двенадцать корзин огрызков — такого точно не может быть! Но вот в один прекрасный день мне явилось принципиальное соображение, которое в одночасье решило всё: именно, если в мире существуют только две церкви, то Бога нет! Вникайте: всего только два вероисповедания налицо, которые по-разному понимают Всевышнее и состоят в контрах друг с другом, как, например, православие и католицизм, и сразу понятно, что Бога нет!

Сосед аккуратно собрал со стола пальцами крошки от булочки и смял из них крохотный колобок.

— То есть единого Бога нет! Но в том-то все и дело, что Бог есть, что Всевышнее очевидно, как солнце, и для всех, кроме идиотов и большевиков! Из этого следует, что просто Бог не един, не триедин, а множественен в соответствии со всеобщим законом множественности, которому подчиняется даже Бог. Ведь в природе нет ничего единичного, потому и богов у нас ровным счетом триста шестьдесят пять, по количеству дней в году.

— Не много ли будет? — спросил Саша Петушков язвительно.

— В самый раз. Таким образом, я закономерно вернулся к религии праотцов, называется она, как вы понимаете, язычество, и ничего юмористического я в этой вере не нахожу. Что же до нашего пантеона, то он включает в себя всех славянских богов, а также египетских, вавилонских, греческих, римских, плюс мы самосильно обожествили кое-кого из исторических личностей, среди них, например, Лейбниц и Лев Толстой…

Саше Петушкову пришлось прикусить язык, поскольку деваться ему все равно было некуда и он решил напроситься к язычникам на ночлег, резонно предположив, что его сосед-расстрига верховодит целой сектой религиозных фанатиков, а у секты есть что-нибудь наподобие штаб-квартиры, где при случае можно будет заночевать. Так оно и было, однако добирались они до места больше четырех часов — сначала рейсовым автобусом, затем попуткой, затем пешком.

В гости к язычникам Саша ехал с таким чувством, как если бы он давеча напросился на прием к Юрию Долгорукому, и поэтому увиденное не превзошло его ожиданий: в десяти километрах за деревней Зеледеево, среди тайги, стоял бревенчатый дом в три связи, напротив него было выложено из валунов капище в виде круга, посредине которого торчали крашеные столбы, в стороне козы паслись, в дощатом сарайчике свиньи похрюкивали, где-то за фаланстером[31]надрывно кричал петух. Картина показалась Саше не особенно приветной, а впрочем, его так повелительно клонило в сон, что было не до красот. Он твердо решил чуть свет пуститься в обратный путь и не предвидел ни сном ни духом что застрянет в этом скиту на два с половиной года и освобождение придет, как это ни удивительно, через милицию и любовь.

Между тем расстрига ему сказал:

— Сейчас, как видите, у нас тихо, так как общинники на работах, а вечером ожидается соборная молитва, хороводы, песни, веселье без малого до утра. Только вот насчет спиртного у нас ни-ни!

Поначалу это языческое табу[32]помучивало Петушкова, ибо за время колымского босячества он слишком пристрастился к плодово-ягодному вину. Но потом дело пошло на лад: долго ли, коротко ли, он смирился с козьим молоком, научился есть вареную картошку с постным маслом и особенно полюбил свежевыпеченный ржаной хлеб, от которого пахло чем-то несказанным, как материнский дух. Хороводы водить он первое время стеснялся, однако же мало-помалу стал проникаться языческим мироощущением, чему в значительной мере способствовала его природная вероспособность, развеселый характер новой религии и любовь к юной общиннице Вере Курепиной, которая захватила его всего. Единственно, Сашу еще долго смущал широкий языческий пантеон, и когда дело, наконец, дошло до дня памяти бога Лунина, он не выдержал и спросил у своего расстриги:

— А Лунин-то тут при чем?!

Расстрига ему в ответ:

— А при том, что из всех декабристов это был самый мудрый и порядочный декабрист. Они, конечно, все святые, но Михаил Сергеевич Лунин — бог! Ведь что такое, в широком смысле этого слова, бог?.. Повелитель стихии, покровитель занятия, податель этического знания, — но это только с одной стороны… С другой стороны, бог есть источник мысли, на которую в своей практической деятельности опирается человек. Например, Христос — его день приходится, известно, на седьмое января — преподал людям великое нравственное учение, а Лунин в свое время вывел гениальнейшую мысль. Именно, он объявляет в знаменитых «Письмах из Сибири»: «Все меня совершенно убеждает в том, что можно быть счастливым во всех жизненных положениях и что в этом мире несчастны только дураки». Воля ваша, но такую мысль мог вывести только бог!