Читать книгу - "Клиника С... - Андрей Шляхов"

— Сегодня был очередной конфликт. Думаю, что все уже в курсе, так?

Микешин и Капанадзе кивнули. Пятнадцати минут до начала собрания как раз хватило Довжик для озвучивания своей версии произошедшего и собственного мнения об этом. Моршанцев не перебивал ее монолога, только украдкой раз-другой иронично подмигнул коллегам, давая понять, что рассказ Маргариты Семеновны изрядно приукрашен. Коллеги также украдкой, чтобы не раздражать и без того раздраженную даму, подмигнули в ответ.

— Сестры, конечно, все дуры — чего от них можно ожидать? — продолжила Ирина Николаевна.

Моршанцев не смог скрыть удивления, поэтому ему снисходительно пояснили, новичок же.

— Все умные медсестры становятся врачами или старшими сестрами, Дмитрий Константинович.

— А все умные врачи — заведующими? — продолжил логическую цепочку Моршанцев.

— Заметьте, что это сказали вы, а не я! — Ирина Николаевна улыбалась левой половиной рта. — Но вам, уважаемые мои доктора, следует быть поумнее и поосмотрительнее. Я прекрасно понимаю, что тот, кто проявляет уважение, достоин большего внимания, чем тот, кто уважения не проявляет…

Слово «уважение» было красноречиво проиллюстрировано потиранием большого пальца правой руки об указательный и средний.

— Но не надо зарываться! Зарываться нехорошо, опасно. К тем, кто не проявляет уважения, — на этот раз никаких жестов не последовало, — надо относиться ровно, дружелюбно, не выказывать пренебрежения, то есть — не нарываться! Не на-ры-вать-ся! Вот Отари Автандилович хорошо понимает, как надо общаться с больными…

— Как с больными с ними надо общаться! — хохотнул Капанадзе.

— Вот именно — как с больными! — согласно кивнула Ирина Николаевна. — Почему-то у Отари Автандиловича получается быть дружелюбным, а у Маргариты Семеновны не получается? В чем дело? Разве вы не работаете в одном отделении? Разве у вас разные дипломы?

— Если я буду со всеми сюсюкать, то никто не подумает раскошелиться! — ответила Довжик. — Мое хорошее отношение стоит денег, и немалых денег!

— Следователю тоже так скажете? — иронично поинтересовалась заведующая отделением.

— При чем тут следователь?! — Довжик решила пойти в атаку. — Воркутин нажалуется? Я с него ничего не получала и получать не собираюсь! Пусть он попридержит свой грязный язык!

— Эмоции оставим на потом, — Ирина Николаевна демонстративно посмотрела на настенные часы, давая понять, что времени до конца рабочего дня осталось не так уж и много, а дел хватает. — Сейчас я хочу сказать другое. Маргарита Семеновна! Ваша манера общения с больными, и, кстати говоря, с персоналом тоже, доставляет мне много проблем. Вы демонстративно игнорировали жалобы больного, оскорбили медсестру, причем самую вежливую и спокойную из наших сестер…

— Я просто поставила ее на место! Девчонка много возомнила о себе!

— Выражениями «е…ая проб…дь» и «п…да косорукая»? — удивилась Ирина Николаевна.

— Я вся была на эмоциях!

— Учитесь сдерживаться, Маргарита Семеновна. Если не получается самой, сходите к специалисту. А то вы завтра и меня так вот обложите, кто их знает, ваши эмоции? И запомните все, особенно вы, Маргарита Семеновна и Дмитрий Константинович, который только начал работать самостоятельно, — за выполнение своих обязанностей вы получаете зарплату, поэтому открыто игнорировать жалобы больных вы не имеете права! И вообще, чем спокойнее в отделении, тем лучше и спокойнее в нем работать. А тем, кто может зарабатывать только на контрастах, в моем отделении не место! Ко всем пациентам надо относиться хорошо, мы же врачи, а к избранным — еще лучше. Вопросы есть?

Вопросов не было.

— Михаил Яковлевич, у вас два свободных мужских места, я не ошибаюсь?

— Нет, Ирина Николаевна.

— Заберите Воркутина у Маргариты Семеновны и постарайтесь сделать так, чтобы он выписался довольным и в хорошем настроении.

— В задницу его целуй! — посоветовала Довжик.

— Методы меня не интересуют, — Ирина Николаевна покачала головой. — Целуйте куда хотите. Мне нужен результат. Все, можете идти. Повторение будет иметь административные последствия, не говорите потом, что я вас не предупреждала.

Довжик разъярилась настолько, что до конца дня ни с кем не разговаривала. Сидела, пыхтела-клокотала, как готовящийся к извержению вулкан, но не «извергалась», то ли боясь сорваться, то ли считая дальнейшее обсуждение ниже своего достоинства. Атмосфера в ординаторской стала накаленной, неприятной, поэтому, когда пришла консультант-эндокринолог, Моршанцев отправился вместе с ней в палату, хотя обычно при консультациях своих пациентов не присутствовал, если не было в том какой-то особой необходимости.

— Что во флебохирургии творится… — эндокринолог остановилась посреди коридора и закатила глаза.

Отделение флебохирургии занималось хирургическим лечением венозной патологии.

— Что же? — Моршанцев тоже остановился и выжидательно посмотрел на коллегу.

Эндокринолог Марина Михайловна была милой, приятной в общении молодой женщиной. Если бы не тяжелая роговая оправа, никак не гармонировавшая с узким, немного удлиненным лицом, то Марину Михайловну можно было бы назвать красивой. Моршанцев догадывался, что Марина Михайловна, окончившая институт годом раньше него, пытается при помощи массивных очков придать себе солидный вид.

— Одного больного не стали оперировать, потому что никак не удавалось стабилизировать его давление. Решили совсем отложить и перевести его куда-то в кардиологию, не запомнила номер больницы. А он в знак протеста заперся в туалете и вскрыл вены. Представляете?

— Жив остался?

— Да. Кровь потекла из-под двери, дверь сломали, порезы зашили, вызвали психиатров. Теперь вместо кардиологии придется в психосоматику переводить. Все отделение на взводе, соседи по палате скандал закатили… Врачей трясет, сестер трясет, заведующий матом ругается через слово. А у меня сразу двое — диабет и щитовидка…

«Вскрыть вены в отделении флебохирургии — это прямо по профилю, — подумал Моршанцев. — Типа — не хотите ноги оперировать, будете оперировать руки».

— А соседи-то чего?

— Возмущаются. Утверждают, что давление, наоборот, поднималось из-за постоянного откладывания операции. И еще недовольны тем, что гипертонию ему собрались лечить не у нас, а где-то там по месту жительства. Отфутболили, мол. Такое впечатление, что соседи мужика и накрутили, он один относительно молодой был в палате…

— Ну к нам всех не переведешь, — рассудительно сказал Моршанцев. — Да и ближе к дому лежать удобнее, хотя бы для родственников…

— Вот именно! — Марина Михайловна кивнула, и очки ее тут же сползли на самый кончик носа. — А он — сразу вены резать! А если бы он умер, представляете, что бы со всеми сотрудниками отделения было?

— Со всеми не со всеми, но заведующий, лечащий врач и постовые медсестры получили бы по-крупному, — согласился Моршанцев.