Читать книгу - "Гипно Некро Спам - Олег Гладов"

Его присутствие радует Мотузного неимоверно. С ним – полный комплект.

Лучше и быть не могло: заряженная до упора обойма.

Педовня высшего качества, с большой буквы «П».

Мир направляется к Любомиру, зная, что Александр Гной и Влaдимир А? следуют за ним, поглядывая друг на друга. Только что в прихожей был комичный момент: Гной хотел снять кроссовки и даже начал расшнуровывать первый, когда Лёшик прыснул в ладошку и сказал:

– Сашка! Прекрати немедленно! Только ботва из села не асфальтированного носки друг у друга смотрит и нюхает!

Мир оскалился, как зверь. Он и чувствовал себя соответственно: зло и весело. Весь вечер он вливал в себя алкоголь слоновьими дозами. Весь вечер не пьянел дальше невидимой ограничительной отметки. Мир направляется к Любомиру. В левой руке Любомир держит длинный чёрный мундштук от [[[x]]] des! gn с дымящейся [[[x]]] папиросой, правую протягивает для рукопожатия.

– Привет, Мир, – говорит он, улыбаясь.

– Привет, – говорит Мирослав Мотузный, наливает себе стакан водки и залпом выпивает. Это он запомнил абсолютно точно.

Дальше всё как-то путается.

Потом как ни силился вспомнить, так и не смог понять, куда делся кусок минут примерно в двадцать пять. Этот временной промежуток не восстановился в его памяти никогда. Но, очевидно, что-то в то время произошло не очень важное. Потому что всё остальное – то, что запомнилось Мирославу, – явно было чем-то важным. Теми кусками, без которых паззл-мозаика не складывается.

Так помнит Мир.

Он помнит, что видит растерянные улыбки на лицах этих стахановских ублюдков. Возомнивших о себе, не Бог весть что, ничтожеств. Мир, злорадно ухмыляясь, вливает в себя очередной стакан водки.

Гной и А (?) тоже видят это?

Целующихся Лёшика и Олежека?

«Потом» или «сначала» они подходят к нему?

Так.

Или сначала они подошли, а потом Лёшик и Олежек стали целоваться? Или нет?

Или сначала Влaдимир А? спросил:

– Где продюсер?

Мир кивнул на Олежека:

– Вон. Генеральный…

– Понятно, – медленно сказал А (?), смотря куда-то в сторону.

Да. Кажется, потом эти педы начали целоваться. Или до?

Он отчётливо, внятно и вполне связно помнит, как Гной спрашивает, озираясь:

– А где Ади? Он обещал, что ты, если чё, всё расскажешь… Если его не будет…

– Расскажу? – Мир наливает себе водку в мартини.

– Ну объяснишь всё, чё тут, как…

– Объясню? – Мир опрокидывает стакан в себя. Потом улыбается. Кивает:

– Объясню…

Так. Правильно. Это по-любому было до того, как Мир стоит среди притихших Лёшика, морячков и малолетних педовок. И громко, очень недобро говорит в изменившиеся так, как ему хотелось, лица Александра Гноя и Влaдимира (А?):

– А как вы думали? Да! ДА!!! Именно так! И ваш грёбаный любимый Ади тоже делал именно так! А как вы думали? Как он мог стать Тем, Кем стал? Именно так! Он, выбирая этот путь, знал, что придётся сосать и долбиться в жопу. Он позволял вставлять себе в анал и брал в рот с заглотом. Поэтому он первый сейчас придёт и будет тебя вафлить! Ясно? А потом Любик. Потом Лёшик. Здесь все через это прошли! И все добились, чего хотели! А вы себе чего напридумывали? Что вы талантливые? Нет, бл*дь! Нет никаких талантливых Александра Гноя и Влaдимира (А?). Есть люди, у которых кредитка с пятью нулями в безнале. И эти люди могут позволить себе такую прихоть, как услуги лучших литагентов, креативной группы, выпуск книги или фильм с тупой красивой женой в главной роли. Или альбом песен этой же тупой красивой жены с её фото и именем на обложке. Потому что жена сосёт и подмахивает. Есть люди, которые могут себе позволить такие траты. Остальные, как красивые жёны, сосут. Ясно?

Да. Точно. Это, по-любому, было до того, КАК.

А значит, ещё раньше он говорил:

– Есть те, кто может платить и может сосать. Денег, как я понимаю, у вас нет…

Да. Он говорит, что нужно сосать и долбиться в жопу. Они оторопело смотрят на него. Он чувствует, что они очень расстроены. Он доводит ситуацию до точки: берёт и медленно расстегивает ширинку.

Улыбки на их лицах погасли давно. Они смотрят в Глаза Мирославу Мотузному долгие, почти пустые и беззвучные десять секунд.

«Почти», потому что саундтрэком к этой паузе служил стоящий в соседней комнате заевший на английском слове «форэва» виниловый проигрыватель Лёшика.

– Эва…/ Эва…/ Эва… – каждые полсекунды. Двадцать в общей сложности раз.

На последнем «Эва» Александр Гной и Влaдимир (А?) развернулись и вышли из квартиры. Он смотрит им в след и вдруг с ужасом понимает, что не испытывает никакого удовольствия. Что ещё минуту назад оно зрело где-то внизу живота. А сейчас ему так Плохо, что его неожиданно тошнит прямо на Лёшика. Лёшик визжит и начинает возмущаться, но вдруг как-то резко, словно его выключили, замолкает. И потом как-то неописуемо истерически молчит. Не издаёт ни звука. Причина – смех Мирослава Мотузного. Мирослав Мотузный словно не смеётся – рычит. И слюна пополам с желудочным соком капает с его подбородка на ковёр. Этот смех заставляет замолчать хихикающих педовок-тинейджеров. Морячки тоже как-то перестали улыбаться. Только Любомир, сидящий прямой как палка на диване в углу, держит уголки своих губ приподнятыми. [[[x]]] папироса в [[[x]]] мундштуке исходит к потолку запатентованным [[[x]]] дымом.

– Х*ли ты лыбишься? — спрашивает Мир, скаля зубы. И последняя улыбка в этом помещении гаснет. Мир выпивает стакан брэнди, ломает дорогущее стерео и бьёт краснодарского педика в живот. Тот в ответ одним точным движением ломает Мирославу нос. Мир орёт как зверь и сбивает грузчика-кокетку с ног. А потом бьёт его своими облёваными туфлями. В живот. Кажется, и в голову. Потом, вроде, загнал визжащего Лёшика на стол, держа в одной руке битую об угол бутылку с длинными рваными острыми краями, а в другой – рамку с фотографией родителей Лёшика. Вроде бы он разбил окно. Или телевизор? Абсолютно точно, он вытащил у вырубившегося краснодарца ключи с брелоком автосигнализации, нашёл его «Ситроен» на стоянке, а потом в три часа ночи купил на заправке канистру бензина. И ему, пьяному в жопу, её продали. Да, кажется, в такой последовательности.

А потом он поехал в @chtung (!) РОССИЯ. Это он запомнил абсолютно точно.

Авторы: Гиена и Гигиена

Файл: Цыганов карман

Шли как-то гороховым полем из деревни Жуткино в деревню Подопригоры четыре соседа: Иван Горчица, Пётр Черешня, Олег Шлюпка и Ежиха, которая, засранка такая, бросила ежат новорождённых.

– Они же слепые ещё! – говорил Горчица осуждающе, сбивая сапогами поспевшие стручки цвета хаки.