Читать книгу - "Архивы Страшного суда - Игорь Ефимов"

Он ошарашенно озирался, выставлял свою крупнозубую улыбку посетителям, дежурной, угрюмым бурлакам на картине, гладил ее по плечу.

— Ну вот что… раз все оборачивается таким образом… Перед отъездом у меня была встреча… Я ни за что не хотел, но Фонд настаивал категорически… Самый гнусный тип, прямо на лбу выжжено: «я шпион». Может быть, даже из Си-Ай-Эй… Больше всего я боялся, что он мне руку протянет… Ну тут бы я ему показал… И загар такой, будто живет круглый год в Ницце… Как представишь, что мы платим налоги только для того, чтобы эти типы могли разъезжать по курортам и за коктейлем обделывать свои грязные делишки… Я ему сразу заявил, что мне от него ничего не нужно и для него я тоже делать ничего не собираюсь… Он пробовал меня и оттуда и отсюда… Потом все же всучил какой-то адрес в Москве… На тот случай, если понадобится что-то передать… Мерзость, конечно, пользоваться их услугами, но если…

— Чарльз! Вы меня еще не знаете. У меня душа — чернее мундира этой тетки. Сердце — из камня. К страданиям налогоплательщиков сочувствия никакого. Я способна пожать руку директору Си-Ай-Эй. Меня нельзя допускать в общество настоящих ученых. Я реакционное отребье, мое место на свалке истории. Дайте мне этот адрес!

— Хорошо-хорошо… Не волнуйтесь так… Где же я его записал? Нет, не думайте, все зашифровано. Написано Балтимор, но на самом деле это Москва. Дальше как будто фамилия, но на самом деле тоже что-то другое… Мистер Гудлав — что бы это могло быть?… Улица? Улица Добролюбова?… Да, звучит похоже, я припоминаю… Дом и квартира тоже зашифрованы: чтобы получить правильные, надо отнять от ста… Дальше слово «гранаты» — это пароль… Нет, не фрукты… И не оружие… Что-то, мне помнится, связанное с книгами… с энциклопедией… Энциклопедия товарищества «Гранат» — точно. Вот видите, как это просто. Любой может зарабатывать шпионским ремеслом, большого ума не надо…

Генерал Скобелев под Шипкой — Шейново мчался, откинувшись в седле, не обращая внимания на горы заснеженных трупов.

Казаки Ермака поливали картечью безрассудно сгрудившихся татар.

Суворовские чудо-богатыри скатывались по склону альпийского ледника, чтобы защитить бедных итальянцев, не отдать их захватчикам-французам, оставить под властью захватчиков-австрийцев.

Стараясь все же не поддаться этому мажорно-победному настроению, повеселевшая Лейда вела Силлерса по анфиладе залов, крепко держа его за локоть, шепча в склоненное ухо последние торопливые наставления, — ни дать ни взять профессор, которому предложили отбарабанить университетский курс в пятнадцатиминутной лекции.

— Во время допроса я поняла одно: они уже не столько за мной, сколько за вами… Да-да, вы им уже интереснее, чем я… Что вы там писали в письмах? Я же предупреждала вас: почта — только для поздравлений и соболезнований… Короче: я умоляю вас, прервите свою поездку… Да, прямо сейчас… Позвоните для виду в Англию и скажите в «Интуристе», что дома несчастье или что фирма требует срочно назад. Вам дадут улететь. Потому что полицейская машина здесь очень громоздкая, вязнет в собственных секретах… Та лапа, что поджидает вас в Таллине, не станет делиться добычей с ленинградской лапой. Уверена, что они не предупредили местных насчет вас. Только на этом еще и можно играть. Ну не увидите вы несколько десятков церквей, броневиков, крейсеров, мраморных надгробий. Памятные литературные места: здесь убили Пушкина, здесь ждал казни Достоевский, тут повесили Рылеева, тут покончил с собой Есенин, здесь Раскольников зарубил двух женщин, а Рогожин зарезал Настасью Филипповну… И главное, не требуйте денег за поездку назад.

Он кивал послушно и обалдело, но она все еще не была уверена в том, что до него дошло и его можно перевести хотя бы на второй курс, — продолжала шептать на ходу.

— Улетайте, если не для себя, то ради меня. Мне не нужно тогда будет прятаться в больнице, подводить друзей… И про эту встречу они не узнают, если все сойдет гладко… Вы не приехали, значит, я не нужна… То есть не нужна в данный момент, но могу понадобиться в будущем как приманка для вас… А это значит: на какое-то время я в безопасности… Во всяком случае не арестуют до поры до времени… И еще… Сейчас мы зайдем за «Ивана Грозного» и я суну вам в карман несколько листков… Это что-то вроде реферата по моей работе… Написано по-английски, так что вы всегда в случае обыска можете сказать, что это ваши заметки… Увезите хотя бы их — для меня это будет большим облегчением… Нет-нет, смотрите только на «Ивана». Разве вам неинтересно, какое лицо бывает у человека, перебившего миллион своих послушных подданных?…

Они уже почти завершили круг и вернулись к вестибюлю, когда из боковой двери на них выбежал Илья, то утыкающийся в каталог, то наставляющий на картины сложенную из пальцев рамку, то списывающий названия в блокнотик.

— Он через два зала… Идет сюда… Кончайте, кончайте…

Сквозь стиснутые зубы английские слова протискивались в таком уже искаженном виде, что только Лейда смогла понять их. Она притянула голову Силлерса, чмокнула его в щеку: «Спасибо за все, за адрес, улетайте, даст Бог — еще увидимся; Ильюша, и ты тоже — завтра домой» — и быстро пошла прочь, обогнула вливавшийся с грохотом отряд заезжих экскурсантов, исчезла за колоннами.

Это было так хорошо — снова, после стольких месяцев видеть маму — пусть хоть ненадолго — такой счастливой, что Илья почувствовал, как комок в горле начинает рассасываться, как предметы и люди вокруг оборачиваются своей лучшей стороной. Экскурсанты больше не казались такими стадно-равнодушными, отбывающими музейную повинность, жара на улице приятно ласкала кожу, хлорофосный запах с деревьев — последствия газовой атаки на гусениц — улетал прямо в небо, не достигая ноздрей, зубастый и лохматый Силлерс приветливо обнимал за плечи, и даже ожесточенное беспокойство на лице тащившегося сзади шпика могло быть отнесено, скажем, на счет внука или внучки, лежащих дома в тяжкой вирусной ангине. И в этом состоянии облегчения, довольства, гордости собой так легко было, отведя симпатичного иностранца обратно на безопасно утоптанную интуристовскую тропу и попрощавшись с ним (все же без поцелуев можно было бы и обойтись), — так легко было вернуться к телефону-автомату в вестибюле, опустить в него скользкий от пота медяк, набрать номер и сказать весело и непринужденно:

— Ну что, все сортируешь слова? Хрипы, шорохи и стоны? Вырваться не сможешь? А то я освободился раньше, чем думал, а завтра уезжать. Пошли бы куда-нибудь или за город съездили… Или домой сначала… Потому что теперь у меня тоже заноза — хорошо бы вытащить…

— Ого, — сказала Виктория. — Ай да братец. Ай да храбрый. Но уж больно долго ты собирался. Так что извини — сегодня не смогу. Тут у нас компания, вечеринка, то да се. Если ночевать не приду, не волнуйся. Вообще же я за эти дни столько навынималась всяких заноз, хорошо бы и отдохнуть. Целую на всякий случай, счастливый путь. Кланяйся своим в Таллине.

В обратную, в худшую, в черную сторону все предметы завертелись не медленно и плавно, а с омерзительными рывками, щелчками, стуками.

Стало больно и горячо лицу.

Запах мочи и курева наполнил будку.