Читать книгу - "Изобретение велосипеда - Юрий Козлов"

С провинившимися старшеклассниками Тимофеи Тимофеевич разговаривал примерно так.

Если парень:

Тимофей Тимофеевич: Ну, входи, входи, Петров… Чего ты там топчешься? Вот странный человек! Будешь ведь сейчас доказывать, что ни в чём не виноват, а ведёшь себя с самого начала как виноватый…

Петров (смотрит на директора испуганно. Стоит перед столом, опустив глаза): Не делал я замыкания, Тимофей Тимофеевич, — мямлит Петров. — Ошиблась нянечка… Я, наоборот, хотел рубильник поправить… Иду мимо, а электрощит нараспашку…

Тимофей Тимофеевич: Ну ты, ясное дело, и кинулся сразу его чинить. А что комиссия из роно в кабинете физики сидит, не знал… А не знал, потому что прогуливал… Орёл! Да ты садись, Петров, закуривай… (Протягивая сигареты.)

Петров (в тоске): Что вы, Тимофей Тимофеевич, я не курю…

Тимофей Тимофеевич: Ладно тебе, не курю… А ногти почему жёлтые? Ты директора своего не обманешь! Твой директор во время войны в разведке служил! Так, говоришь, рубильник хотел поправить?

Беседа и дальше протекала так же спокойно и дружелюбно. Казалось, толкуют давно не видевшиеся дядя с племянником.

И, только прощаясь с окрылённым, считающим, что пронесло, Петровым, Тимофей Тимофеевич как бы вспоминал:

— Ах ты, чёрт! Петров! Забыл я совсем. Я же приказ о твоём отчислении написал…

Петров: Что? Какой приказ?

Тимофей Тимофеевич: Да ты подойди к столу, посмотри. Он у меня под стеклом лежит…

Бледный Петров подходил к столу и в ужасе смотрел сквозь стекло на написанный по всей форме приказ. Тимофей Тимофеевич сурово заголял ручку:

— Вот я сейчас подпишу его, Петров… Кто тогда тебя, отчисленного за прогулы и хулиганство, возьмёт. Справку дам, что прослушал девять классов. И… гуд бай! (Из всех английских слов Тимофей Тимофеевич знал только это и очень его любил.)

Петров начинал реветь басом, рвать пуговицы на пиджаке, обещать всё на свете.

Тимофей Тимофеевич: Смотри, Петров! Приказ я не подписываю, но и не уничтожаю. Видишь, кладу его в папку? Тебе ясно, что это означает?

Петров: Спасибо, Тимофей Тимофеевич!

Тимофей Тимофеевич: Ладно, иди… Про приказ не забывай, когда снова вздумаешь электрощит чинить. Эй, Петров! И подстригись малость. А то зарос совсем…

Петров: Завтра! Хотите наголо, Тимофей Тимофеевич.

Тимофей Тимофеевич: Наголо не надо. Под канадскую польку советую. Хорошая, по-моему, причёска…

С девицами, кстати сказать, попадающими в категорию нарушителей гораздо реже, Тимофей Тимофеевич разговаривал совсем по-иному.

Тимофей Тимофеевич: Ну входи, входи, Петрова… Что ты там топчешься, словно юбки собственной стесняешься? Краску-то с глаз зачем смыла? Думаешь, дурак старый твой директор, уже забыл, какая ты с утра была? Твой директор, Петрова, весь мир объездил… Танец живота наблюдал… Такое видел, что тебе и не снилось…

Петрова: Слушаю вас, Тимофей Тимофеевич…

Тимофей Тимофеевич: А у меня дело короткое. Видишь, сижу составляю списки старшеклассников — кто летом в Англию поедет, а кто в международный лагерь…

(Петрова настораживалась, изо всех сил тянула юбку к коленям, которые убежали от края на добрых полметра. Грустной становилась Петрова.)

Тимофей Тимофеевич: И пошлю я туда, Петрова, девушек выдержанных, успевающих и скромных… Нескромные пусть с родителями на дачу едут! Оценки твои смотрел я… Преподаватели о тебе неплохо отзываются… В общем, иди, Петрова… Просто мне на тебя посмотреть захотелось… А ты думала, я тебя из-за короткой юбки вызвал? Эх ты, Петрова…

Петрова: Да я только сегодня такую юбку надела, Тимофей Тимофеевич! И глаза я последний раз в седьмом классе красила!

Тимофей Тимофеевич: Иди-иди, Петрова… Посмотрю я на твоё поведение… Ладно…

Вот такая педагогика была у Тимофея Тимофеевича. Сам он не знал, соотносится ли она с опытом великих воспитателей, однако результаты эта педагогика давала отменные.

После того как удалились Сусанна Андреевна и Алла Степановна, Тимофей Тимофеевич подумал, а не пора ли сбить спесь с нагловатого десятого «Б»? Налицо был возмутительный прогул, причём прогул трёхдневный, ложь учительнице химии, ложь родителям, ложь перед всем классом классной руководительнице. И это наврала только одна Инна Леннер. А сколько ещё наврёт Благовещенский?

Леннер… Худая, черноволосая, бледная… Тимофея Тимофеевич начал припоминать длину её юбки, но так и не вспомнил. «А с другой стороны, ведь учиться им осталось всего месяц, — вздыхал Тимофей Тимофеевич. — Майские праздники на носу… Надо, значит, на этой неделе покончить с этим делом или вообще ничего не затевать…»

Тимофей Тимофеевич думал. И чем больше он думал, тем меньше хотелось ему заниматься этой историей. Он отчётливо представлял себе, как Леннер и Благовещенский будут у него в кабинете состязаться в благородстве, ехидничать, делать вид, что всё им нипочём. Знал эти штучки Тимофей Тимофеевич. И когда бывал в настроении, с лёгкостью их пресекал и повергал нарушителей дисциплины в глубокое уныние. Но в данном случае всё обещало быть сложнее. «В конце концов, есть классная руководительница, — подумал Тимофей Тимофеевич. — Пусть она решает…»

В этот самый момент зазвонил телефон. Тимофей Тимофеевич поднял трубку и услышал голос своего бывшего ученика — ныне ответственного комсомольского работника Толика Ифигенина.

27

Звонок, словно подавившись чем-то, умолк, последние школьники — десятиклассники и десятиклассницы неспешно вышли из столовой и медленно двинулись вверх по лестнице, мальчики поближе к перилам, девочки поближе к стенкам, так как знали девочки, что, если идти поближе к перилам, потянутся вверх любопытные взгляды мальчиков с нижних лестничных пролётов.

Алла Степановна и Сусанна Андреевна сидели на первом этаже, напротив столовой, и никак не могли расстаться. Обе безнадёжно опаздывали на уроки (откроется дверь, выглянет Тимофей Тимофеевич, спросит: «Почему не на уроках?» Что ответить?). Уже забухали мячи в старом спортивном зале, захлопали там в ладоши делающие упражнения школьники, уже донёсся оттуда зычный голос физкультурника Ивана Васильевича: «Делай раз-два! Три-четыре!», а Алла Степановна и Сусанна Андреевна все сидели на первом этаже, удивлённо глядя друг на друга.

— Знаете, Аллочка, — говорила Сусанна Андреевна, — час назад я встретила Инну Леннер и Гектора Садофьева в скверике около дома семь. Шла мимо, слышу там голоса… Странно, правда? Что случилось с Инной? Какая-то она нервная…

— Неугомонная скорее…

— Почему?