Читать книгу - "Дамба - Микаель Ниеми"

А она-то была уверена – никого в этом мире не осталось, кроме нее и змеи. Всех остальных смыл всемирный потоп. Но нет – уцелел еще один. Лежит и скулит.

– Лабан?

Парень повернул голову. Попытался ответить. Адамово яблоко задвигалось, но он не смог выдавить ни звука. Переохлаждение, естественно. Полуголое тело мертвенно-сиреневого цвета, челюсти свела судорога, вряд ли может их разжать.

– Вылезь из воды! – крикнула Лена.

До него четыре-пять метров. Не больше. Ему всего-то надо отпустить ствол, в который он вцепился, выпутаться из ветвей и добрести до суши. Нижняя часть тела в воде, наверняка может нащупать дно. Но тело как-то необычно вывернуто.

– Ты ранен?

Судорожный жест. Что это значит? Кивнул или отрицательно помотал головой – нет, не ранен? И тут же дерево сдвинулось с места и заскользило по воде, но почти сразу остановилось.

– Вода прибывает! Торопись же!

Ствол угрожающе покачивался. Лена зашла в воду, ухватилась за маленькую ветку, потянула к себе тяжелый ствол – понятно, впустую.

– Потерпи, сбегаю за веревкой… – сказала она неуверенно.

Где же она возьмет веревку?.. Парень что-то прошипел, не разобрать. Но что там разбирать? Если ты уйдешь, мне конец. Вот что он хотел сказать.

Дерево опять сдвинулось с места, и ветка обломилась. Лабан начал дрожать, все сильнее и сильнее. Из горла вырвался сдавленный крик… а-а-а-а… и он сразу замолчал, словно с этим криком выдавил из легких весь воздух. Глаза подернулись пленкой, как у птиц. Судорожно сжатая рука разжалась и задергалась.

– Я иду, Лабан! Не отпускай сук! Держись! Потерпи еще чуть-чуть…

Вода почти до пояса. Лена методично раздвигала поросшие густой хвоей ветви, и внезапно до нее дошло: если прибывающая вода все-таки снимет сосну с мели, конец не только ему, но и ей. Она ни за что не успеет выпутаться из переплетения сучьев. Надо торопиться.

В конце концов она добралась до Лабана и потрогала щеку – холодная, как река, и будто резиновая на ощупь.

– Я попробую тебя высвободить. Ты должен отпустить сук. Ради бога. Лабан!

Призыв в никуда, он не может: длинные, красивые пальцы художника намертво вцепились в мокрую шероховатую кору и окоченели настолько, что не слушались приказа мозга.

Заминка была совсем короткой. Она начала решительно отдирать его руку, палец за пальцем. Наверное, ему очень больно – опять закатил глаза и задышал часто и глубоко, с влажными всхлипами. Лена обхватила Лабана со спины, сцепила руки в замок и потянула. Ничего не получилось – очевидно, нога застряла где-то под водой. Он жутко закричал, если можно назвать криком сорвавшийся с заледеневших губ хриплый мучительный стон. Она отдернула руки, будто обожглась. Лабан сделал несколько судорожных движений, лицо погрузилось в воду, и если бы Лена не приподняла ему голову, захлебнулся бы. Потом долго и бессильно кашлял.

– Что… никак? Подожди… Что-нибудь придумаем.

Она попыталась приладить его руки вокруг толстого сука – бесполезно. Руки как у мертвого. Но нашла выход: втиснула его руку в развилку и нажала посильнее, удалось кое-как закрепить предплечье. Нагнулась и стала шарить под водой. Голая грудь, тонкая талия, пах… внушительный бугорок под джинсами… только этого не хватало… нога. Вроде свободна. Она подвела руку под колено и подвигала. Но где вторая нога?..

Второй не было. Она поискала поглубже и опять вернулась к животу. Нет… нога на месте, только отходит как-то странно, почти под прямым углом.

Лена вгляделась в мутную воду и вздрогнула. Голая нога вывернута наоборот – пятка на месте носка.

О боже…

Проглотила слюну, борясь с приступом отвратительной, чуть не до рвоты, тошноты. Оказывается, нога была на поверхности, но в таком диком, ненатуральном положении, что она не обратила на нее внимания.

Это выше ее сил. Она ничего не может сделать. Нога сломана, и перелом скверный, хуже не придумаешь. На секунду мелькнула мысль – бросить все и вернуться на сушу. Оставить парня с его голой волосатой ногой и нестрижеными ногтями.

Лена все же заставила себя опять опустить руку в воду и ощупать ногу. Этот странный угол. Она попыталась приподнять бедро и вскрикнула, когда послышался отвратительный хруст. Вспомнился курс по гражданской обороне: патологическая неподвижность. Признак перелома.

– Ты сломал ногу, Лабан. Где-то в области колена.

Он дернулся. Рука вырвалась из развилки, и парень с головой ушел под воду, на поверхности остался только нимб пышных волос. Задыхаясь от напряжения, Лена все же вытащила его на поверхность. Он опять закашлялся, так в двадцать с небольшим не кашляют, так кашляют старики – долго, натужно, но при этом тихо и бессильно. В углах рта скопилась коричневатая пена.

Плохо дело.

Лена попыталась вновь закрепить его руку в развилке, однако без его помощи ничего сделать не удавалось, а Лабан потерял сознание.

Почти инстинктивно она начала хлестать его по щекам – лихорадочно попыталась вспомнить иные способы привести человека в чувство, но так и не вспомнила. Получилось даже сильнее, чем она хотела, из разбитой губы брызнула кровь, но парень пришел в сознание. По крайней мере, позволил закрепить руку в развилке дерева и даже, кажется, постарался обхватить пальцами сук.

Лена опять начала шарить в воде, заставляя себя действовать последовательно. Провела рукой по вставшему в воде колом дениму джинсов. Вот… голень защемлена в сломанных ветвях. Она попыталась их раздвинуть, сломать, но быстро поняла безнадежность затеи: слишком толстые. Без топора не обойтись.

Внезапно промелькнуло воспоминание: первый вечер на курсах акварели. Еще никто никого не знал, все с интересом поглядывали не столько на заданные преподавателем графические эскизы, сколько друг на друга. Лена обратила внимание, что карандаш Лабана затупился, и предложила ему недавно заказанную по интернету точилку – современная, очень практичная штуковина на батарейках: сунул карандаш, нажал кнопку – ж-ж-ж-ж! – и вся работа. Карандаш заточен идеально. Но Лабан вместо “спасибо” иронически ухмыльнулся, поднял точилку и возвестил всей группе, что настоящие художники никогда не пользуются всякими суррогатами. Электричество убивает душу. Карандаши – живые создания, и точить их надо самым естественным способом.

Произнеся эту выспренную тираду, он зажал карандаш между коленей и достал из кармана нож – очень красивый, наверняка старинный, с перламутровой инкрустацией на рукоятке. Даже не просто старинный – антикварный. Наклонился и начал медленно и тщательно чинить карандаш. Все кружковцы отложили карандаши и точно завороженные смотрели, как медленно падают на пол розоватые кедровые стружки.