Читать книгу - "Птице Феникс нужна неделя - Александра Миронова"

Она спустилась вниз. Анна обожала их дом в Осло. В отличие от того, который Мартин соорудил в глуши, этот был полон света, тепла, огня и любви. Она обставила его по своему вкусу — все стены были увешаны их фотографиями с Мартином, маленькой Ленне. Несколько фото старших детей — Анна изо всех сил пыталась их принять в свою жизнь, и двери дома всегда были для них открыты. Вот фото ее старшего сына — он уже давно жил отдельно, навещая мать по праздникам. К ее союзу с Мартином он относился скептически.

Дом был построен в традиционном скандинавском стиле — из стекла и бетона. Внутри привычный минимализм — белые диваны, тонкий ковер на полу, камин и стеклянный столик, на котором ярким пятном лежали оранжевые фрукты — апельсины и мандарины. Спустившись вниз, Анна прошла через гостиную и вошла в небольшую дверь слева, что вела в гараж. Мартин был равнодушен к автомобилям, зато она, Анна, их просто обожала. Поселившись с Мартином, она купила себе BMW ручной сборки и наслаждалась каждой минутой за рулем. Идеальная звукоизоляция, стереосистема «Бэнг энд Олуфсен», подвеска, мягкость которой можно было регулировать. Серебристый седан со светлым салоном, отделанным мягкой телячьей кожей. Это была ее машина, только ее. Даже дочь Анна предпочитала возить в черном семейном джипе, там, даже если Ленне и пачкала салон, это было некритично. Да и сама дочь предпочитала джип после того, как однажды разлила сок в салоне автомобиля Анны. Она впервые в жизни увидела мать в ярости. Позже Анна жалела об этой вспышке. Сама не понимала, откуда тогда взялась агрессия, но дочь больше в ее машине не ездила.

За пять минут Анна доехала до флориста — пожилой владелец лично вынес ей букет. Анна всегда искренне ему улыбалась и оставляла щедрые чаевые. Начал накрапывать дождь, и она свела светские любезности к минимуму. Вернувшись в машину, Анна ввела адрес погибшей в навигатор. Дом девушки — как она узнала из документов, ее звали Рита Бачински, она была польской эмигранткой во втором поколении — находился на другом конце города, в рабочем квартале. Анну это не удивило. Вряд ли девушка из хорошей семьи могла заняться самосожжением на чужом газоне.

Дождь усилился, но Анну он не пугал. Она доверяла своему новому средству для укладки (перед тем, как его купить, она тщательно изучила отзывы в Интернете) и поэтому знала, что прическа будет безупречной. Воскресное утро, время, когда движение в Осло наименее интенсивно. Анне понадобилось двадцать пять минут, чтобы добраться до места. Она припарковалась перед серым многоэтажным домом. Свинцовое небо словно придавило землю и нависало над домом. Возле одного из подъездов стояла небольшая группа людей, одетых в темные одежды. Анна припарковалась метрах в ста пятидесяти ниже по узкой улице. С тревогой подумала, не случится ли чего с ее машиной — в последнее время уровень преступности в Осло возрос из-за многочисленных иммигрантов из Северной Африки, всеми правдами и неправдами пробирающихся в одну из самых богатых стран мира. Взглянув еще раз в зеркало, она подумала, что с нарядом, пожалуй, промахнулась. Следовало надеть что-то потемнее. Она дотянулась до зонта, лежащего в боковом кармане заднего сиденья. Взяла букет и открыла дверь.

Инспектор Эдмундсон стоял на противоположной стороне улицы и наблюдал за роскошным автомобилем, припарковавшимся неподалеку от интересующего его дома. Он видел, как Анна Хансен вышла из машины. Она казалась инородным телом здесь. Дорого и со вкусом одетая, элегантная, даже в непогоду с идеальной укладкой. Просто невероятная. Она держала в руках траурный букет цветов и медленным, но уверенным шагом приближалась к толпе. При ее появлении разговоры утихли. Эдмундсон невольно подался вперед. За годы работы в полиции у него выработалось чутье на неприятности. И сейчас он готов был поставить что угодно на то, что здесь разыграется трагедия. Похлеще самих похорон.

Из подъезда вышла женщина средних лет. Тяжелая, грузная, в черном платке на голове. Она была одета в бесформенное темное пальто, глаза красные. Похоже, что с момента гибели дочери она не спала. Эдмундсон знал из документов, что женщина всего на два года старше Анны — ей было 48 лет. Анна приблизилась к ней и протянула букет.

— Мне очень жаль. Примите мои соболезнования.

— Кто вы такая? — глухо спросила женщина, окидывая взглядом лощеную незнакомку.

— Я… Неважно, это букет от Мартина. Ему правда очень жаль.

— А ты его любовница, да?

— Простите? — Анна опешила. В полнейшей тишине толпа расступилась, пропуская женщину ближе к Анне. Через несколько секунд они оказались под одним зонтом.

— Тебе жаль? Правда? Ты разве не вздохнула с облегчением, что в твоей жизни стало неприятностей на одну меньше?

— Я понимаю ваше горе… — Анна попыталась отступить, но женщина не дала ей такой возможности, она сделала шаг вперед.

— Ни хрена ты не понимаешь. Ты живешь своей идеальной жизнью со своим прекрасным мужем, и каждое утро тебя просто разрывает от того, что сегодня ночью он трахал тебя, а не какую-нибудь малолетнюю дурочку. Правда же? И сюда ты приехала, чтобы показать свое превосходство, чтобы убедиться, что тебе повезло, а моей девочке нет.

— Вовсе…

— Заткнись. — Женщина вплотную приблизилась к Анне. — Мне не нужно твое гребаное сочувствие. Мне нужна моя дочь.

Она вырвала букет из рук Анны и отбросила его в лужу, плюнув на дорогой кашемировый свитер незнакомки.

Эдмундсон решил, что пришла пора вмешаться. В несколько шагов он решительно пересек улицу и подошел к женщине, мягко взял ее за рукав.

— Фру Бачински, кремация вашей дочери начнется через сорок минут. Вы же не хотите на нее опоздать, правда?

Женщина была сбита с толку — она смотрела на нелепого худого мужчину средних лет, от которого исходила какая-то смутная угроза.

— Ты кто такой?

Ее акцент стал намного заметнее, казалось, что в разговоре с Анной она держалась из последних сил, но они ее покинули. Мужчина потянулся за документами.

— Инспектор Эдмундсон. Полиция.

— А что здесь делает полиция? Что вы расследуете? Они что, спалили мою девочку?

В толпе послышался гул. Люди начали окружать Анну и Эдмундсона плотным кольцом.

— Нет, вовсе нет. Это было самоубийство. Дело закрыто. И эта женщина и ее муж совершенно ни при чем. Все, чего они хотели, — это сказать, что им действительно жаль.

Женщина несколько секунд мерила Эдмундсона взглядом. Молодая девушка — полная, в черном платке — взяла ее за руку и потянула к подъехавшему микроавтобусу, который должен был отвезти их в крематорий. И хотя по католической традиции тело необходимо было предать земле, в последний момент мать решила, что все должно быть, как этого хотела Рита. Она должна стать пеплом. Толпа загрузилась в автобус, а Анна так и стояла под зонтом, не замечая, что ее обувь полностью промокла, и не решаясь уйти. Инспектор повернулся к ней.

— Вы в порядке?

— Спасибо, — прошептала Анна и почувствовала, что ее колотит крупная дрожь.