Читать книгу - "В чреве кита - Хавьер Серкас"

Бульнес еще не завершил свою речь, когда его прервало появление Алисии. Все трое мы инстинктивно обернулись в ее сторону. Проходя мимо нас к своему столу, она поздоровалась и, задавая вопрос о прошедших каникулах, подпустила тройную дозу своей обычной интимности. Никто еще не успел рта раскрыть, чтобы ответить на вопрос, как она, плюхнув на стол пачку принесенных бланков, вдруг словно бы что-то вспомнила и наставила на меня указующий перст.

— Пока я не забыла, — отчеканила Алисия командным тоном, не допускавшим никаких возражений.

В этот момент что-то мне показалось необычным в лице Алисии, но я не мог понять, что именно.

— Вот-вот будет объявлен конкурс. Мне вчера сообщил Льоренс. И он попросил меня, чтобы мы представили заявку на это место. По-видимому, следует срочно отправить документы наверх.

Я внезапно почувствовал, как улетучивается хорошее настроение, вызванное моей прогулкой на свежем воздухе под лучами солнца. Вдруг ноги мои ослабли, и почему-то я подумал о Луизе.

— Ни пуха, ни пера! — воскликнул Бульнес, излишне сильно хлопнув меня по спине. — Ведь уже давно пора, правда? Я думал, они никогда не раскачаются.

— Да, правда, — улыбнулся я.

Я всячески демонстрировал неожиданное присутствие духа, не только из-за самолюбия, но скорее для того, чтобы убедить себя самого в том, что это добрые вести, и, пытаясь изобразить уверенность, которой отнюдь не испытывал, выдавил фразу:

— Вовремя сделанная операция лучше, чем пожизненная болезнь.

Бульнес преувеличенно громко расхохотался, а губы Рено растянулись в подобии улыбки, почти не обнажавшей зубы. Алисия холодно взглянула на меня, пожав плечами, уселась за свой стол и начала перебирать бланки.

— Ладно, ладно, мы на твоей стороне. — Бульнес снова похлопал меня по спине, предварительно с пылом произнеся краткую обличительную речь в адрес системы конкурсов и проиллюстрировав ее каким-то случаем из собственной практики.

Скорее по его тону, нежели по словам я догадался, что рассказ этот призван был не столько выявить изъяны системы, сколько воспеть доблесть тех, кто подобно ему самому смог преодолеть все препоны и победить.

— …Если что-нибудь понадобится, рассчитывай на меня.

Я чихнул.

— Очень тебе признателен.

— Не стоит, приятель. Для этого на свете и существуют друзья.

Подобрав с пола портфель, он добавил:

— И не шути с простудой.

Я воспользовался паузой, вызванной уходом Бульнеса, чтобы сменить тему.

— Да, вот еще, — сказал я, доставая из портфеля листок с экзаменационными вопросами. — Я тут хотел сделать копии.

— Ксерокс не работает, — сообщила Алисия.

— Опять сломался?

— Опять. Сколько тебе нужно копий?

Я сказал. Она выхватила у меня листок, встала и вышла со словами:

— Сейчас вернусь.

Забавно: думаю, меня смутило предложение Алисии сделать копии. Возможно, оно показалось мне не просто проявлением ее обычной готовности помочь, а желанием немного скомпенсировать явно обозначившийся на моем лице панический страх при известии о конкурсе. Я прекрасно знал, что переизбрание могут объявить в любой момент, но, хоть и без устали демонстрировал на людях свое желание поскорее его пройти, на самом деле в душе изо всех сил надеялся, что бюрократическая волокита в академических кругах позволит оттягивать конкурс до бесконечности. Наверное, как и Алисию, Рено тоже охватила жалость ко мне, потому что, едва мы остались одни, он нарушил молчание и попытался приободрить меня: он предложил мне воспользоваться материалами, которые он готовил к своему переизбранию, и сам вызвался быть членом комиссии, если я предложу его кандидатуру, уверяя, что будет всячески меня защищать. Затем он напомнил мне о преимуществах сотрудника университета по отношению к возможным претендентам из других учебных заведений и даже стал превозносить склонность университета к эндогамии, а также убеждал меня опубликовать меня все, что смогу, до момента переизбрания. Надо сказать, что в доводах Рено ничего нового для меня не прозвучало и у меня не было никаких оснований сомневаться в искренности его обещаний. Тем не менее его слова вызвали у меня раздражение. Я уже собрался было какой-нибудь неискренней фразой выразить ему свою притворную благодарность, как вдруг он ошарашил меня неожиданным вопросом.

— Кстати, — сказал он, приподняв брови и слегка склонив голову набок, и глаза его загорелись коварным голубым блеском, — ты обратил внимание?

Я вздрогнул. Не знаю, что меня напугало — то ли двусмысленность вопроса, то ли некая интимность, сквозившая в тоне, каким он был задан, и в сопровождающем его жесте.

— На что именно?

— А как ты думаешь?

Он ткнул пальцем в свою щеку и широко улыбнулся:

— На лицо Алисии, конечно! Опять принялась за старое.

В этот момент вернулась Алисия с копиями.

— Как тут вы? — спросила она. — Все секретничаете?

— Секретничаем, — сказал Рено.

Он засунул почту в свой портфель, затем, тайком указав на Алисию, заговорщически мне подмигнул и распрощался:

— Ладно, мне пора, увидимся.

Я совсем не был уверен, что правильно понял намеки Рено, и подумал: «Как странно!» Потом я пристально посмотрел на Алисию, раскладывающую на своем столе копни к экзамену. На ней был желтый летний костюм, очень короткий и облегающий, перехваченный синим поясом. Волосы она собрала в косичку, а лицо покрыла толстым слоем грима, в тщетной надежде замаскировать радужный синяк, украшавший ее левый висок и скулу.

— Забирай, — произнесла Алисия, протягивая мне стопку копий и глядя в глаза.

Видимо, она почувствовала нечто странное в моем выражении лица, так как осведомилась:

— В чем дело?

— Ни в чем, — ответил я, забирая копии и отводя взгляд.

— Как это ни в чем? — спросила она иронично и с некоторым вызовом. — Ты заметил, правда?

— Что заметил?

— Не придуривайся, Томас!

Словно гордясь трофеем, она указала на синяк и с чувством уточнила:

— Вот это.

Я взглянул на нее с интересом.

— Ах, это! — Я постарался изобразить удивление. — Ты поранилась, да?

— Ну и дерьмо! — произнесла она. — Все эта сволочь Моррис.

Последовавшая пауза словно вынуждала меня хоть что-нибудь сказать, и я выдавил, будто мне очень жаль, что они опять поссорились.

— А вот мне, представь, нисколько не жаль.

И совершенно искренним тоном она пояснила:

— Я тебе честно скажу: у меня этот дерьмовый негр уже в печенках сидит.

Я кашлянул и сглотнул слюну.