Читать книгу - "Вознесение - Александр Проханов"

Увидели убитого офицера, подошли. Один расстегнул на убитом бушлат, осмотрел ремень, видимо, в поисках пистолета. Другой осторожно, чтобы не испачкаться в крови, обшарил нагрудные карманы, вытащил зажигалку, авторучку, сунул себе в карман. Что-то раздраженно произнес по-чеченски. Его товарищ хмыкнул, расстегнул ширинку и, подойдя вплотную к убитому, стал мочиться на его лицо, на открытые глаза, на золотистые усики.

Кудрявцев видел, как разбиваются брызги о лицо начальника разведки. Рука, сжимавшая автомат, поднималась. Но из-за остова грузовика показались другие чеченцы. Кудрявцев, погасив свой импульс, осторожно, чтобы не звякнул металл, отступил в тень. Скрылся в сумеречных прогалах колонны.

Он уходил от освещенных мест, где продолжали бродить мародеры. Держался темноты, пробираясь обратно, к краю площади. Волновался, как бы солдаты, посланные им за оружием, не напоролись на вооруженных чеченцев.

Он не увидел, но почувствовал, что за ним наблюдают. Не мог определить откуда. Сжался, притиснулся к радиатору бензовоза, ожидая близкую вспышку, удар пуль о цистерну. Очереди не было, но ощущение того, что он на виду, что за ним следят, заставило его, медленно поводя глазами, искать направление, откуда исходила тревога.

Эта тревога, словно едва ощутимая вибрация воздуха, доносилась из-под танка, из темного проема между гусеницами. Кудрявцев не видел того, кто скрывался под танковым днищем, но это не мог быть чеченец. Это мог быть только свой, живой, уцелевший во время побоища, забившийся, как в нору, под танк.

— Эй! — позвал Кудрявцев. — Давай выходи!

Ему не ответили, но он знал, что был услышан.

— Давай выходи!.. Свои! Не хрена там отсиживаться!..

Из-под танка на четвереньках, похожий на большую собаку, вылез солдат, за ним другой, по-пластунски. Первый уже стоял на ногах, боязливо подходил, а второй все еще продолжал ползти, елозя по земле локтями.

— Откуда? Кто такие? — Кудрявцев старался придать голосу уверенные, ободряющие интонации.

— Танковый батальон. Наводчик танка, — сказал подошедший. И в том, как он боязливо, поглядывая по сторонам, подходил, было нечто от большой запуганной и забитой собаки.

Это были два солдата, оба без оружия. Один был в растерзанном комбинезоне, с большой, через все лицо, царапиной, угловатый, нескладный. Другой, в одной тельняшке, замерзший, с провалившимися щеками, маленьким жалким носиком, дрожал и дергался, словно его контузило.

— Замерз, или что? — спросил Кудрявцев, но тот не ответил и продолжал дрожать.

— Как начало гвоздить, все побежали… Движок у танка заглох… Я вылез, а уж все горит… Я под танк залез, а потом и этот приполз… Чеченцы пришли, пленных сюда подогнали… Расстреляли… — Солдат кивнул в темноту, где на сером асфальте что-то неразборчиво, уродливо темнело. — А этот цуцик замерз до коликов…

Второй стоял ссутулившись, обняв себя за бока тощими руками. Его колотило, казалось, его сейчас начнет рвать, выворачивать. Кудрявцев спустил с плеч автоматы, снял бушлат, накинул на солдата, на его дрожащие, обтянутые тельником плечи.

— За мной! — приказал Кудрявцев, и те послушно засеменили. Было слышно, как икает и давится тот, кого бил колотун.

Они дошли до последних разбегавшихся с площади, остановленных гранатометами машин. Одиноко, в стороне, темнел грузовик.

— Туда бегом! — указал на грузовик Кудрявцев. — Если что, прикрою! — Видел, как нестройно бегут солдаты, пересекая пустое освещенное пространство. Испытывал к ним щемящее жалостливое чувство. Был готов заслонить их, принять на себя грозящую им опасность.

Он нашел их у грузовика и, легонько понукая, погнал к дому, где в черном подъезде его уже поджидали трое других. Возбужденные, нетерпеливые, они обрадовались его появлению. У них было оружие — три автомата и один ручной пулемет с тяжелой свисавшей лентой.

Они уже не были беглецами, не были безоружными одиночками. Они были вооруженные, добывшие себе оружие солдаты, а он был их командир.

Все пятеро выстроились на лестничной площадке лицом к окну, за которым розовела и туманилась площадь. Кудрявцев видел их серьезные, устремленные на него лица, стволы автоматов, наброшенные на плечи ремни. Он еще не знал, что им скажет, но это нарождавшееся слово, вызревающее решение овладевало им.

— Познакомимся для начала, — сказал он, обращаясь к солдатам. Этим спокойным обращением давал им понять, что самое ужасное, превратившее их бригаду в беспомощные остатки, это ужасное кончилось и они опять превратились в вооруженное боевое единство. — Я — командир первой роты капитан Кудрявцев. Назовитесь и вы. Звание, фамилия, должность… Ты!.. — Он ткнул стоящего на правом фланге уже знакомого ему батарейца, жадно схватившего кулаком ремень автомата.

— Рядовой Чижов! Водитель грузовика зенитно-ракетной батареи!..

— Стало быть, Чиж, — уточнил Кудрявцев, и этим уточнением упростил их отношения. Внес в них едва заметную теплоту и иронию, необходимую для быстрого сплачивания. — Ты!.. — Он указал на следующего, невысокого ладного крепыша, того, кто раздобыл ручной пулемет. Забросив на плечо автомат, он поставил пулемет у своих ног, как не подлежащую перераспределению собственность.

— Сержант Тараканов, мотострелок! — был ответ.

— Значит, Таракан! — дал ему кличку Кудрявцев. И чтобы тот не обиделся, уточнил: — Самое умное, быстрое и добычливое существо!

Кто-то из солдат хмыкнул, не насмешливо, а дружелюбно. И Кудрявцев понял, что игра его принята, уже происходят их сближение и спайка.

— А ты кто? — спросил худого, угловатого парня, третьего из тех, кто, шаркая, пробегал мимо дома. Теперь он почти утратил свою угловатость, вытянулся, заострился, и эта образующая, укрепляющая его вертикаль проходила сквозь ствол его автомата.

— Старший сержант Ноздратенков, снайпер взвода!

— Ноздря, — сказал Кудрявцев. Видел, что всем понравилась кличка. Те, кто уже был наречен, принимали его в свою компанию. А те, кто покуда оставался безымянным, ожидали своей очереди.

— А ты? — Кудрявцев всматривался в того, кто недавно по-собачьи выбрался из-под заглохшего танка. Теперь он был сильным, высоким, деревенского обличья парнем. Успокоился после того, как получил автомат, оказался в строю вооруженных людей.

— Рядовой Крутых, орудийный наводчик танка.

— Крутой! — недолго думая, определил Кудрявцев. Все заулыбались, губы задвигались, повторяя и примеряя крепкое слово «крутой».

— Ну и ты, наконец! — обратился Кудрявцев к тому, кто стоял в его теплом бушлате, еще не согревшийся, сгорбленный, сохраняя первые появившиеся в нем капли тепла.

— Филимонов, мотострелок, рядовой… — отозвался солдат и закашлялся. Его опять стала бить дрожь.

— Значит, Филя! — сказал Кудрявцев с едва заметной лаской, как говорят с больными детьми, беззащитными в своей хвори и одиночестве.