Читать книгу - "Мало ли что говорят... - Татьяна Соломатина"

Но… Смелость города берёт, а страсть – добирает всё остальное. Валера Аллу получил.

Валере разрешение на выезд было выдано быстрее. Родившийся «в процессе» Давид – будущий Дэвид – получил Валерину фамилию и любовь такой силы, которой не всегда удостаиваются даже кровные дети (справедливости ради надо сказать, что дочь Валеры от первого брака тоже уже живёт в Америке, Дэвида любит как родного брата, и всякие надуманные проблемы, связанные с «дифференцированным отцовством», у них отсутствуют).

Разумеется, Алла вышла за него замуж ещё в Москве. То ли выписанные Валерой психотропные средства подействовали, то ли её прагматизм взял верх – трудно судить. С Валериной же стороны всё было проще. Это была на самом деле не просто страсть. Её Величество Любовь. В чистом виде.

Пока есть такие мужчины, у этой Планеты есть шанс.

И всё же тяжело удержаться от возможности посплетничать.

Валерина дочь от первого брака – яркая ослепительная красавица – точная копия её матери… Ну и кто поймёт этих мужиков?!

Алла, покидая советскую отчизну, приобретала. Валера – терял. И терял немало.

Алла ещё на нелюбезной родине знала, что в Израиле не задержится, а в США будет работать в компании «Polaroid». И она знала язык.

Валера же, с единственным школьным «My name is…» в багаже, должен был начинать всё сначала. Человек, уже разославший автореферат докторской диссертации, стал… санитаром в Сант-Элизабет-госпитале, проявив, на объективный взгляд, нечеловеческое упорство. Что тут скажешь:

Наш ум и задница – товарищи,

Но их союз – несимметричен.

Талант нуждается в седалище,

А жопе разум – безразличен[19].

Валера не лоховал страховые компании, не сидел – по мере возможности – на шее у государства и жены… Он в рекордно короткие для немолодого уже человека сроки – за год – сдал все экзамены: язык и требуемые предметы по программе обучения в медицинском вузе США (наши врачебные дипломы в Штатах не котируются, в отличие от технических. Вероятно, что технические тоже не котируются. Уже).

Чуть позже – ознакомившись с фактами биографии – Соня восхищалась этим человеком! Если бы ей вдруг пришлось сдавать абсолютно всю программу медицинского института на английском языке, начиная с нормальной и топографической анатомии, – она бы предпочла… получить новую профессию!

А Валера подносил и уносил утки, мыл полы и драил реструмы, попутно грызя гранит медицинской науки на совершенно не знакомом ему дотоле языке. Он менял «Дэвику» памперсы, пока его супруга зарабатывала деньги, – и никогда не позволял себе никаких истероидных самцовых ремарок на сей предмет. И ещё он завёл правило – говорить в доме только на русском, чтобы Дэвид знал этот язык и они сами не забывали.

В отличие от большинства соотечественников, встреченных Соней до сих пор на просторах «обетованной», Валера и Алла говорили на родном языке без малейшего «американского» акцента. За исключением Дэвида, разумеется. Тут отец, очевидно, перегнул палку, заставляя мальчишку читать Солженицына «в подлиннике» и пересказывать прочитанное на языке исторической родины. Это ж чистой воды садизм! Зато Дэвид оказался ребёнком сообразительным, и Валера, в один прекрасный день обнаружив у сына под кроватью сокращённый вариант «Ракового корпуса» на английском, драконовые меры отменил. «Синопсис» же объёмного произведения «бородатого старца» лично у Сони вызвал приступ хохота. Представьте себе на секундочку такое, например, краткое изложение романа «Анна Каренина»: «Эта книга повествует о женщине, запутавшейся в мужчинах. Она ищет убежища в сладостном мире наркотических грёз. Последствия употребления психотропных веществ не замедлят сказаться – она закончит свою жизнь под колёсами локомотива». That’s all. В результате имеем книгу о девочке-мажоре. Чистый pop-art!

В санитарах Валера задержался ненадолго. После успешной сдачи всех экзаменов он поступил в резидентуру (что-то на манер нашей интернатуры/субординатуры) и, отучившись в ней положенные три года, – стал психиатром с полноценным американским дипломом. Как вы понимаете, он и ранее был полноценным психиатром, чьими квалифицированными советами, невзирая на статус всего лишь санитара, медицинский персонал госпиталя не брезговал с самого начала. Так что, само собой разумеется, после получения официального лицензированного врачебного статуса – они никуда не отпустили свежеиспечённого американского доктора.

Валера и Алла взяли кредит на дом, машину и всё, что положено при «коммунизме».

Отдали маленького Дэвида в муниципальную школу. Но, ужаснувшись уровню образования, спустя год перевели в частную еврейскую, где, по крайней мере, математику преподавали на должном уровне. Так что в BU тот поступил без проблем.

К настоящему времени кредиты были выплачены. В семье было две очень приличных машины. Людьми они были мобильными. Запросто могли субботним утром сесть и поехать в Канаду только и исключительно затем, чтобы купить правильную посуду для приготовления правильного французского супа. Слетать во Францию или в Израиль. Единственное, что омрачало нынешнее их существование, – банкротство компании «Polaroid». Алла пополнила ряды «несчастных американских безработных», о которых так много и славно врала когда-то советская пресса. Помните анекдот времён застоя? «Американские безработные недоедают!» – «Да? Так мы приедем, доедим!» Валеру вынужденное безделье жены абсолютно не тревожило, в отличие от неё самой. И беспокоили Аллу не столько деньги, сколько служба как таковая. Она была настоящим трудоголиком, абсолютно неприспособленным в быту, и страстно искала новую работу. Но не абы какую, а с уровнем годового дохода не ниже… Потому что – и всё-таки деньги! Одно другому не мешает, а наоборот. Тем более что Алла была очень хорошим программистом. Лично для Сони «женщина-программист» – это круче, чем женщина-космонавт. Полёт в космос девушке примерить на себя было проще простого, а вот технологии по упорядочению двоичного кода вселенной… В общем, Алла была для Сони диковинкой. Загадкой. Молчаливая женщина, отнюдь не модельной внешности. И всё же было в ней что-то такое…

На интуитивном уровне Соня понимала, почему Валера ушёл от прежней красавицы-жены. Почему готовит, стирает, убирает и лично занимается воспитанием «корпоративных» детей. Всё-таки Соня была женщиной. А женщины подобное чуют лучше собак.

Так они и жили – не тужили, во взаимном согласии, под крылом неутихающей Валериной любви.

Дом был уютный. Стандартный двухэтажный, с гаражом, подвалом и всем что надо. И ещё (Джош fo-rever!) – Алла курила!!! У них в доме было специально оборудованное место для курения с чашкой кофе – стоило лишь выйти из кухни через заднюю дверь в уютный палисадничек. Уютное кресло. На столике всегда – чистая пепельница и действующая зажигалка. Вы даже не можете себе представить, какое это счастье – выйти утром в пижаме, с чашкой горячего кофе на заднее крыльцо, любуясь рассветом – ме-е-едленно, блаже-е-е-енно затянуться и спокойно, слушая, как щебечут пташки, выкурить сигарету (лучше – две)! А не сползать на лифте в гараж, чтобы воровато затянуться разок-другой. Да ещё и прыгая, как мартовский заяц, с места на место, дабы не доставлять неудовольствия некурящим гражданам, без конца дефилирующим вокруг тебя туда-сюда с таким видом, будто ты – накрывшийся медным тазом ядерный реактор и они, пройдя невдалеке от тебя, умрут в течение максимум получаса. Причём не только от лучевой болезни, но ещё и от чумы, сибирской язвы и, разумеется, молниеносного рака лёгких. Или – куда лучше пускать дым в рассветное утро над частным владением, чем, например, курить в санузле гостиничного номера, выдыхая дым прямо в унитаз, с ужасом ожидая, что сработает противодымная, противопожарная или какая другая противочеловеческая сигнализация и обслуга выведет тебя за ухо из номера и сдаст в «милицию» за «хулиганство».