Читать книгу - "Город - Дэвид Бениофф"

Он вручил сержанту капитанское письмо и подбородком мотнул на грузовик:

— Новая «катюша»?

Брезент уже скинули на землю, и нам открылась рама с рядами направляющих — они торчали в небеса. Ждали реактивных снарядов. Если верить нашему радио, немцы боялись «катюш» больше другого советского оружия. Звали их «сталинскими органами» за то, что они так скорбно и ужасно

Сержант глянул на реактивный миномет, потом перевел взгляд на Колю:

— Не ваше дело. В какой армии?

— В Пятьдесят четвертой.

— Пятьдесят четвертая? Вы должны быть в Киришах.

— Так точно, — ответил Коля, загадочно улыбнувшись сержанту и кивнув на письмо. — Но приказ есть приказ.

Сержант развернул письмо и стал читать. Мы с Колей смотрели, как расчет накатывает пернатые снаряды на направляющие.

— Вжарьте им как следует! — крикнул Коля.

Солдаты посмотрели на него, но ничего не сказали. Похоже, не спали они уже много суток. Не уронить снаряд — вот что было главное. А тут еще психи какие-то шастают…

Коле не понравилось, что на него не обращают внимания, и он запел. У него оказался сильный, уверенный баритон.

…Выходила, песню заводила

Про степного сизого орла,

Про того, которого любила,

Про того, чьи письма берегла…

Сержант дочитал и аккуратно сложил письмо. Мандат НКВД явно произвел на него впечатление — он смотрел на Колю с искренним уважением и кивал в такт песне:

— То, что надо. Я в Зимнюю войну слышал, как ее сама Русланова пела. Руку ей подал, когда сходила с помоста, — думал, она лишку хлебнула. И знаешь, что она мне сказала? «Спасибо, — говорит, — боец, знаешь, как руки к делу пристроить». Ты подумай, а? Вот бесовка же, Русланова эта. Но песня все равно хорошая… — Он хлопнул Колю письмом по груди шинели и улыбнулся нам обоим: — Простите, что задержал, ребята, но сами знаете… Говорят, в Ленинграде триста диверсантов орудуют, и с каждым днем забрасывают новых. Но раз вы по линии НКВД… — Он подмигнул. — Я ж понимаю — партизан подымать. То, что надо. Мы гадам спереду врежем, а вы с тылу. Летом насрем у них в Рейхстаге.

Когда мы только получили капитанское письмо, Коля прочел его вслух. Про партизан в нем ничего не было — говорилось только, чтобы нас не задерживали, поскольку мы выполняем распоряжения капитана госбезопасности. Но в газетах печатали очерки о том, как народ в тылу врага берется за оружие, а специалисты из НКВД готовят кадры.

— Пускай они тут попляшут под шарманку, — ответил сержанту Коля. Уж не знаю, специально он подстроился под сержантский говорок или нет. — А мы к ним там штрудель из фатерлянда не пропустим.

— Вот это разговор, я понимаю. Перекрыть им подвоз продовольствия, пускай в наших лесах поголодают. Как в тысяча восемьсот двенадцатом.

— Но Эльба Гитлеру не светит.

— Не-не, Эльба точно не светит! Сержант, по-моему, вряд ли знал, что такое Эльба, но был тверд: никакой Эльбы Гитлер не получит.

— Мы ему штыком по яйцам, а не Эльбу!

— Нам пора, — сказал Коля. — До темна во Мге надо быть.

Сержант присвистнул:

— Далековато. Лучше лесов держитесь. Фриц дорогами овладел, а русскому разве дорога нужна? Ха! Хлеб есть с собой? Нет? Можем выделить. Иван!

Подбежал молоденький заморыш из тех, что возились у пусковой установки.

— Найди ребятам хлеба. На ту сторону идут.