Читать книгу - "Лабиринт призраков - Карлос Руис Сафон"

– Несомненно, – пропела Алисия ангельским тоном послушной девочки, получив легкий пинок под столом от Леандро. – Мы в вашем распоряжении и готовы сделать все, что в наших силах.

Хиль де Партера, еще не приняв окончательного решения, по-прежнему глядел на Алисию со смесью недоверия и вожделения – ее близость обычно воспламеняла мужчин определенного возраста. Эту мистическую притягательность Леандро называл ароматической аурой тела, или же побочным эффектом внешнего облика. С его точки зрения, привлекательность являлась обоюдоострым оружием, которым Алисия пока не научилась пользоваться в совершенстве. Но в данном случае, в свете явной неловкости, какую Хиль де Партера испытывал в ее присутствии, Алисия решила, что удар пришелся точно в цель. «И это настоящая причина его враждебности», – подумала она.

– Вам известно что-нибудь об охоте, сеньорита Грис? – спросил он.

Алисия помедлила с ответом, посмотрев на своего наставника в поисках подсказки.

– Алисия преимущественно городское создание, – вмешался Леандро.

– На охоте человек многому может научиться, – предложил директор. – Я имел честь несколько раз охотиться вместе с его превосходительством генералиссимусом. Он объяснил мне основное правило, заключающееся в том, что охотник обязан полагаться только на себя.

Алисия заинтересованно кивала, будто он рассказывал нечто невероятно увлекательное. Тем временем Леандро намазал джемом ломтик поджаренного хлеба и протянул ей. Она взяла его не глядя. Директор, словно оседлав любимого конька, говорил:

– Охотник должен понимать, что в решающий момент добыча и охотник находятся в одинаковых условиях. Настоящая охота – дуэль равных. Невозможно предугадать, какая роль кому уготована в итоге, пока не пролилась кровь.

Он замолчал и выдержал театральную паузу, давая понять, что все сказанное требует глубокого осмысления. Алисия придала лицу почтительное выражение.

– Это тоже относится к основным принципам генералиссимуса?

Леандро предостерегающе наступил ей на ногу под столом.

– Скажу откровенно, девушка, вы мне не нравитесь. Мне не нравится все, что я о вас слышал. Ваш тон и тот факт, что вы вообразили, будто можете заставить меня ждать вас полдня, словно ваше время дороже моего. Мне не нравится, как вы смотрите, и особенно ваша ироническая манера разговаривать с теми, кто выше вас по статусу. Больше всего на свете меня возмущают люди, которые забывают свое место. А еще больше – необходимость им об этом напоминать.

Алисия смиренно потупилась. В одно мгновение температура в зале, казалось, понизилась на десять градусов.

– Простите меня, сеньор директор, если…

– Не перебивайте. Я веду с вами беседу лишь потому, что питаю глубокое доверие к вашему начальнику, который по непостижимой для меня причине решил поручить это дело вам. Я вынужден примириться с его выбором, но не обольщайтесь – с этой минуты вы отчитываетесь передо мной, а я не обладаю ни терпением, ни великодушием присутствующего здесь сеньора Монтальво.

Хиль де Партера смотрел на Алисию в упор. У него были черные глаза, роговицу покрывала сеточка красных капилляров, готовых взорваться от избытка крови. Она представила, как он в шляпе с пером и в ботфортах лобызает королевскую задницу главы государства на охоте, где отцы отечества избивают дичь, которую эскадрон егерей загоняет им под выстрелы. После, пропахшие порохом и вымазанные кровью домашней птицы, чувствуют себя настоящими самцами и непобедимыми завоевателями, к вящей славе Господа и отчизны.

– Уверен, Алисия не хотела вас обидеть, друг мой, – произнес Леандро, наверняка наслаждавшийся драматургией сцены.

Алисия подтвердила слова шефа, кивнув с покаянным видом.

– Необходимо подчеркнуть, что сведения, которыми я намерен поделиться, сугубо конфиденциальны, и во всех отношениях было бы лучше, если бы наш разговор вообще не состоялся. Есть возражения по этому или другим пунктам, Грис?

– Никаких, сеньор директор.

– Хорошо, тогда сделайте одолжение, съешьте быстро свой гренок, и перейдем к сути дела.

5

– Что вы знаете о доне Маурисио Вальсе?

– Речь о министре?

Алисии понадобилось несколько мгновений, чтобы оценить и обобщить массу фактов и образов, всплывших в памяти, в связи с долгой карьерой Маурисио Вальса. Его деятельность получила широкое освещение в прессе. Вид он имел надменный и чванливый, снимался на фотографиях с наилучшего ракурса и в рафинированном окружении, охотно принимал почести и изрекал истины, купаясь в аплодисментах и обожании придворной клаки. Канонизированный при жизни, возведенный в ранг небожителей благодаря собственным усилиям и поддержке самопровозглашенных интеллектуалов страны, Маурисио Вальс являлся воплощением на грешной земле идеального образа испанского просветителя, рыцаря искусств и философской мысли. Его безмерно прославляли и осыпали наградами. Министру Вальсу, назначенному – без тени иронии – символом культурной и политической элиты страны, потакала пресса и весь официоз страны. На выступлениях, проходивших на самых прославленных подмостках Мадрида, всегда присутствовали избранные, лучшие из лучших. Его дидактические статьи в прессе, посвященные актуальным проблемам, воспринимались как догматы веры. Газетчики, евшие у него с рук, заходились в восторге. Нечастые литературные концерты, включавшие стихи и монологи из его знаменитых театральных постановок, разыгранные дуэтом с великими актерами национальной сцены, собирали аншлаги. Литературные произведения признавались шедеврами, а имя было причислено к сонму величайших мастеров. Маурисио Вальс, светоч разума Кельтиберии, осчастлививший мир своим появлением.

– Нам известно, что печатали газеты, – подал реплику Леандро. – Что, откровенно говоря, с учетом места и времени, существенно меньше обычного.

– Скорее ничего, – поддержал его Хиль де Партера. – Наверное, вы обратили внимание, сеньорита, что с ноября 1956 года, то есть более трех лет, Маурисио Вальс, министр Национального образования – или культуры, как он сам предпочитал говорить, – и, если позволите, любимчик испанской прессы практически исчез из поля зрения публики и не появлялся ни на одном официальном мероприятии.

– Теперь, когда вы указали на данный факт, сеньор директор…

Леандро повернулся к Алисии и, переглянувшись с Хилем де Партера, повел речь издалека:

– Очевидно, не случайно и не по собственной воле сеньор министр обделил нас, лишив возможности наслаждаться его тонким умом и обширнейшей эрудицией.

– Вижу, у вас был случай перемолвиться с ним, Леандро, – заметил Хиль де Партера.

– Имел такую честь довольно давно, хотя и весьма коротко, когда я жил в Барселоне. Великий человек, кому лучше всех удалось личным примером доказать важность и высокое предназначение интеллектуальной части общества.

– Не сомневаюсь, что министр полностью согласился бы с вами.