Читать книгу - "Дырка от бублика 2. Байки о вкусной и здоровой жизни - Аркадий Лапидус"

– Ничего подобного!

– Ну, Коля, а ассимиляция? Как ты её можешь отрицать? Это же естественный процесс. Это индивидуальный процесс. Чисто личностный.

– Нет!.. Ну, нам с тобой на эту тему нельзя говорить, – попытался ускользнуть Грандкевич. – У тебя нет аргументов.

– Как? – вскричал доктор. – Объективный процесс – не аргумент?

– Какие у тебя могут быть аргументы? – торопливо и так же упрямо забасил Грандкевич. – У тебя не может быть никаких аргументов! Ассимиляция – это не аргумент. Это – оригинальничание. Какая ассимиляция? Где ассимиляция?

– По всей земле!

– Кого?.. Чего?..

– Да люди и их нации смешиваются!

– Да где они смешиваются? Что ты херню порешь?

– Да даже во мне их штук пять по меньшей мере из разных регионов.

– Ну, етит… Ты же не пуп земли!

– Да чем разнообразней смеси, тем хромосомный набор более перспективен. Народы крайнего севера с древнейших времён всех пришлых к своим жёнам, сёстрам и дочерям в постель затаскивали, чтобы не выродиться. Что они о генетике знали? Они знали жизнь и потому такой обычай и закон установили.

– Мораль сей басни такова: пчела беременна была и медвежонка родила! Вот поэтому тебе надо уезжать отсюда. И искать, где твоя Родина.

– Да не надо никого никуда заставлять уезжать! Пусть каждый живёт там, где ему лучше. А категоричная национальная дифференциация и блюдение национальной чистоты – это мёртвая система. Ограниченная!

– Нет, это вечно живая система! – почти с угрозой прогрохотал Грандкевич.

– Жёсткая, система, а потому ломкая и обречённая на быстрое вырождение! – тоже выходя из себя, выкрикнул доктор.

– Живая! Россия бессмертна! Она выдержала даже шестьдесят лет коммунизма!

– Чушь! Ничего нет бессмертного в этой системе координат. Всё конечно. Вымерли целые народы, целые цивилизации. Вернее, растворились друг в друге. Ассимилировались. Шумеры, например, или хазары.

– Это прошлое, ей-богу… Что ты о шумерах говоришь?

– Ну, вымерли же как чистый вид! Если они были таковыми, что весьма сомнительно.

– Ну, вымерли – и вымерли.

– Значит, всё-таки нет ничего бессмертного в земных сюжетах нашего измерения?

– Ой, хватит херню пороть, которая меня не волнует совершенно, – почти прорычал Грандкевич и дрожащими руками начал помешивать ложечкой в чашке.

– Я же не говорю, что ты порешь херню, поэтому не надо говорить, что я порю то же самое, – неожиданно очень мягко и спокойно сказал Наум Аркадьевич и тоже усиленно заинтересовался чаем.

В кабинете повисла тишина…

Первым нарушил молчание доктор:

– Замечательный у тебя вид с пятого этажа. Парк Панфиловцев, как Беловежская пуща, смотрится. А за ним как будто и города нет, а сразу горы. Какой вид прекрасный! Кстати, НЛО вон там появляются часто. Но ты, наверное, и не смотришь на горы никогда, поскольку они всё время под боком. А там появляются шары…

– Серьезно?

– Конечно. Так что ты зря не смотришь. А вот я… «Дывлюсь я на нэбо, тай думку гадаю!..».

– Ни разу не видел… Нет, я верю, что что-то должно быть, но чтобы вот так…

– Не может быть, чтоб не было!

– Согласен. Вот тут и я с тобой согласен. Я в это верю.

– Да-а… Смотрю я на горы и думаю: чего это ты оказался в Алма-Ате? Жил бы себе в России, – снова завёлся доктор.

– О, милый, это длинная история!

– Это вас сослали, наверное. Тогда многих или ссылали, или сажали, или расстреливали. Сталин-отец очень об этом заботился…

– Я приехал без всякого Сталина.

– А чего вдруг решил в эту… Ну, как ты иногда приговариваешь, – в Россию Казахстанскую? Почему сюда?

– Ну, это длинная история…

– Но это же всё-таки не Россия – Казахстан?

– Не Россия, – опять набычился Грандкевич.

– Ну, а что ж ты говоришь – Россия, Россия! Россия там где-то, а ты почему-то живёшь тут.

– Ну, это длинная история, почему так получилось… Ты тоже не в Израиле живешь?

– Правильно! У меня Родина – Земля! И так как здесь состоялась моя максимальная самореализация, то тут я и живу. Но ты-то! Ты-то со своими убеждениями!..

– Ребята, давайте жить дружно! – раздался знакомый голос, и с чайником в руке вошла Рая.

– Раечка! – вскричал Наум Аркадьевич. – Какой он русский – Грандкевич? Ну, какой он русский? Ну жидня! Жидня типичная!..

Этот удар бумеранга, да ещё и с апелляцией к Рае, вызвал в хозяине такой взрыв, что контроль над собой, а с ним и остатки интеллигентности улетучились, как пар.

– Ну, дело всё в том, что Россия тоже не всё прощает, и каждый плевочек в её лицо… – постепенно разгоняясь, начал он угрожающе.

– Что это за субстанция такая религиозно-надуманная – Россия? Брось ты, ради бога! – уже тоже не сдерживаясь, перебил доктор. "Меня тревожит вид твой грустный. Какой печалью ты томим? И человек сказал: я русский! И Бог заплакал вместе с ним."

– Не надо-о! – замотал головой Николай Николаевич и вдруг с бешеной яростью рявкнул: – Идите вы на хер!

– А потом всех обратно! Только уже на других условиях! С поклоном в пояс! – так же бешено выкрикнул Наум Аркадьевич.

– Кого?

– Тех, которые уехали и уедут!

– Не-ет! Я бы это говно никогда не пустил. Это – предатели!

– Ну, мара-азм! Ну, мара-азм! Какие предатели? Какие?..

– Вся эта жидовня! Жиды – это предатели! Что они уезжают – очень хорошо! Мы, наконец, избавляемся от потенциального говна у себя в стране.

– Мозги едут, мозги! Интеллектуальный потенциал!

– Да ну? Это говно! Это мразь, которая уезжает… Они… Потому что они поняли, что хер выкачаешь больше теперь!

Николай Николаевич вскочил и, вытеснив побледневшую Раю из комнаты, начал бегать по тому скудному пространству, которое струилось между антиквариатом.

– Блядово жидовское… Сгубили на х. й (мужской член) страну, а теперь… Сгубили Россию, суки! Мразь е…я (употребленная)! Ё…Я (употребленная) в рот, понимаешь ты!

– Не понимаю! Не понимаю я этого! По-моему, тут еще Маркс что-то напутал, или, скорее всего, с ним что-то напутали, но он был не наш еврей, а немецкий.

– Да иди ты к ё…й (употребленной) матери!

– Да я-то тут совсем не при чём! – развёл руками доктор.

– Ё…е (употребленные) в рот! Расстрелы все жидовские! Царскую семью!.. Какого х. я (мужского члена) руки поднялись у них на такое дело? Юровские, б…ь (гулящие задарма)! Мойши Юровские!