Читать книгу - "По следам Марко Поло - Тим Северин"

Сейчас Эльбурские горы так же мрачны и опасны, как, вероятно, и тогда, когда Хассан нашел себе здесь убежище. Нелегко было добраться до него по узкой дороге, по которой обычно ходили мулы, а в довершение всех трудностей я очень плохо умел управлять мотоциклом без коляски.

Замечателен внезапный переход от равнины к скалистым горным склонам. Минуту назад мы преодолевали рытвины и сухие канавы, и вот мы уже едем на пониженной передаче, пробираясь между утесами. Местность абсолютно глухая, все замерло, не слышно ни звука; только отражается от серых скал эхо рева карабкающегося все выше и выше мотоцикла.

Подъем на мотоцикле был ужасающим, ничем не проще подъема на спине мула. Майкл хранил восхищенное молчание, как бы ни вихлял мотоцикл по узкой тропе. Последняя была сплошь покрыта обломками скал, трещавшими и скользившими под изношенными шинами. Дорога большей частью шла между скалами и обрывом в тысячу футов высотой. В одном месте мы заметили остов сгоревшего джипа, по-видимому соскользнувшего с обрыва и сейчас лежавшего, как смятая игрушка, перевернувшись днищем кверху.

То тут, то там мы останавливались, чтобы отдохнуть перед следующим отрезком пути, уверяя, что вот-вот, на следующем повороте, появится Аламут. Однако, преодолев очередной изгиб, мы видели только новую высоту. Через несколько часов подъема по извилистой тропе, идя то вверх, то вниз, мы уже ехали в облаках. Движение становилось опасным: туман снижал видимость до нескольких ярдов, оседал каплями на тропе, и та была похожа на черную блестящую ленту. Дорога одной стороной заметно опускалась к пропасти, и всякий раз, когда мотоцикл наклонялся, мы скользили с опасностью для жизни к обрыву. Когда это происходило, мы судорожно пытались прижаться к боку горы, чтобы не свалиться, а камни, которые мы задевали, со стуком катились в туман, затем следовали долгие мгновения тишины, и после слышался отдаленный удар о скалы.

Далеко за полдень наконец начался спуск. А потом вдруг мы выехали из-под облаков и остановились, изумленные видом, раскинувшимся перед нами. Уходя вниз почти отвесно, у наших ног лежала и сверкала, купаясь в лучах солнца, глубокая расщелина речной долины. В расщелине крошечной серебряной ниткой бежала река, прорезая себе путь в сердце гор. С другой стороны реки поднималась почти отвесная стена огромного кряжа, с острой, как бритва, верхушкой. Этот барьер стоял поперек тропы, как гигантский бастион, колоссальный каменный риф. С высоты мы любовались на море белых облаков, висевших ниже нас между горами, опоясывающими долину. Эти облака образовывали над тайной долиной балдахин, и увидеть ее с других вершин было невозможно. Позже мы поняли, что облака приносят в долину ежедневный дождь, поэтому она и выглядит среди угрюмых голых гор райским садом.

Лоб последнего заградительного кряжа внушал благоговейный страх. В сравнении с этой колоссальной скалой река Аламут, бежавшая внизу, казалось ручейком. Поверхность камня поражала многообразием цветов. Скала горела всеми оттенками зеленого, красного, серого, коричневого и голубого. В силу какой-то причуды стратиграфии^[7] разные слои породы под влиянием дождя и ветра приобрели тысячу оттенков, все они перемешивались и образовывали полоски и пятна, и казалось, что краски, как на палитре, смешал гениальный художник-великан.

Мы, не теряя времени, направились к реке. Тропа вилась вниз по ухабистому и круто спускающемуся склону, потом побежала вдоль берега реки, стремительного, чистого и холодного горного потока. Четвертью мили ниже по течению тропа внезапно закончилась у идиллического караван-сарая, вокруг которого стояло с дюжину привязанных мулов. На берегу раскинулось великолепное дерево, в тени его гигантских ветвей был устроен земляной стол, и за ним, развалившись, лежали погонщики мулов, поглощающие пресные лепешки, которые они обмакивали в посудинки со сливочным йогуртом. Владелец караван-сарая вышел навстречу с приветствием, и мы с наслаждением упали на коврики, которые он расстелил на земле. После дорожных приключений мы какое-то время просто сидели, с признательностью наслаждаясь прохладным покоем нашего временного пристанища.

Потом обратились к одному из погонщиков:

— Как доехать до Аламута и до замка Хассана ибн Саббаха?

Погонщик показал рукой через реку.

— Вон дорога к Аламуту, но ваша машина не одолеет брод, в это время года река глубокая и опасная.

— Как тогда нам добраться до замка ассасинов?

— Лучше всего взять мулов — для вас и для багажа.

— Это для нас слишком дорого, а кроме того, мы не возьмем с собой вещи. Мы пойдем одни и пешком.

Посоветовавшись с погонщиками, мы простились. Сначала с хозяином, не принявшим платы за провизию, которой он нас снабдил. Он обещал, сверх того, присмотреть в наше отсутствие за мотоциклом. После, провожаемые изумленными взглядами погонщиков, которые не могли поверить, чтобы мы действительно намерены идти в долину ассасинов одни, мы оставили караван-сарай и пошли вниз по течению, до поворота, где река исчезала между двух скал, в этом месте близко подходивших одна к другой. На противоположном берегу в Аламут впадал меньший поток, струившийся перпендикулярно разноцветной стене кряжа. Ручей прорезал себе путь через узкое извилистое ущелье, которое отсюда казалось прорезанным в боке горы огромным ножом. Здесь был вход в запертый рай. Со всей аккуратностью мы зашли в реку и начали продвигаться дюйм за дюймом через стремительный и закручивающийся водоворотами поток. На переправу указывали высовывавшиеся наполовину из воды большие камни, и мы осторожно нащупывали путь между этими маяками, держа камеру и оборудование в поднятых вверх руках. Когда мы подошли к противоположной стороне ущелья, стало еще труднее, потому что ручей, впадавший в Аламут, устремлялся из него мощным потоком. Мы едва удерживались на ногах, заставляя себя шаг за шагом, по грудь в пенящейся воде, идти к ущелью. Скоро над нашим головами уже поднимались на необозримую высоту желтые известняковые стены, а впереди река, устремляясь навстречу, кипела вокруг каменных выступов стен, в мучениях прокладывая себе путь через преграду.

В одном месте шедшего впереди меня в нескольких ярдах Майкла захватил водоворот, и он проплыл вниз по течению пятнадцать ярдов, делая изящные, но бессмысленные пируэты, как пловец водного балета, и держа высоко над головой драгоценную камеру. Чуть позже мы дошли до отмели, где можно было стоять без усилий, и Майкл попросил меня войти в реку, где поглубже, чтобы он снял эпизод относительно трудностей путешествия в долину ассасинов. Я храбро согласился и сразу же ступил в добрые шесть футов бешено несущейся воды, совершенно исчезнув в ней самым реалистическим образом, так что, вероятно, удовлетворил бы и наиболее взыскательного оператора.

Принимая во внимание усилия, с какими мы шли в ущелье, было легко представить, как трудно отыскать тайную долину и как хорошо было защищено логово ассасинов. Войти в бешеный поток на первый взгляд казалось безумием, приняв же во внимание то, что в ущелье могут быть защитники, решиться на это было почти невозможно. Однако на другой стороне расщелины совершенно неожиданно выходишь в роскошную долину. Ее склоны ровно поднимаются вверх, и то, что лежит посередине, кажется потаенным раем. С другой стороны ущелья скалы стоят голые и суровые, здесь же, в Аламуте, мы слышали плеск и журчание множества небольших потоков, о которых упоминал Марко Поло. Неудивительно, что в краю, изуродованном недостатком воды, несчастные горные племена, влачившие жалкое существование на безводных склонах, передавали друг другу слухи о рае, который укрыт где-то в горах и течет молоком и медом. В воздухе стоял шум мириад ручейков, сливавшихся и разбегавшихся по земле. На русло больших потоков указывали ивы, камыш и осока, везде роскошная трава и посевы риса, и то здесь, то там — группы деревьев.