Читать книгу - "Любовь Онегина к бабушке Кларе - Мири Литвак"

по размеру и по форме. Они называются «по́кет». Они старые и потрёпанные, не знаю уж, из-за Натальиного частого употребления или потому что им пришлось побывать во множестве разных книжных шкафов.

«Это детективы», – объясняет мне бабушка.

Дедушка такие книги не уважает. По его мнению, читать такое – это несерьёзное занятие. Иногда из-за этого он высмеивает бабушку. Однако бабушку это никак не смущает. Она любит свои книжки. Она рассказывала мне об авторе детективов, у которого действие всегда связано со скачками, и ещё об одном, у которого, чтобы разгадать убийство, нужно хорошенько разбираться в медицине и в других науках. Только один вид детективов бабушка терпеть не может – это детективы и триллеры о Советском Союзе и о КГБ. «Ни в какие ворота не лезет! – раздражается она. – Совершенно неправдоподобно!» И я уже знаю, что больше ничего из неё не вытянешь.

Я уверен, что бабушка Клара не читает глупостей, ведь все знают, какая она умная. Каждый раз, когда кто-то восхищается её обширными знаниями, мама замечает: «А что, вы не знали? Наша бабушка – особо одарённая!»

Наталия радостно вскрикивает, когда бабушке удаётся отыскать одну из желаемых книг. Ингрид тоже принимает участие. Она весело тявкает и пытается вскарабкаться на лесенку. Ингрид энергично виляет задом в знак того, что она тоже радуется успехам поисков.

Моя роль во всём этом – принимать книги из бабушкиных рук и складывать их в большой полиэтиленовый мешок, который бабушка приготовила заранее. Это всегда один и тот же мешок. Старый, картинка на нем почти совсем стёрлась, но бабушка хранит его, потому что трудно найти мешок такой огромной величины, чтобы в него вместились все книги, которые она берёт почитать у Наталии. Страницы между корешками обложки обросли устойчивым слоем пыли и грязи, и в мою обязанность входит вытереть их влажной тряпкой, перед тем как положить в мешок. Тряпка мгновенно чернеет, и мне приходится то и дело ходить в кухню и полоскать её под краном. Иногда, когда Наталия доходит до нужной книги, она бросает её прямо на пол, и в одну минуту вокруг неё образуется облако пыли. Я шарахаюсь от неожиданности, а Ингрид бросается к книге, тыкается носом в самый центр облака, но сразу же отскакивает и смешно чихает, как человек, только мельче и отрывистей.

Бабушкин голос звенит как колокольчик. Она пытается утихомирить Наталию. Пыль ей не страшна, но она беспокоится, что страницы книжки разлетятся и книжка, и так старая, совсем развалится, так что невозможно будет её читать. Однако Наталии, видимо, нравится этот жест. Она кидает книги со всего размаху, будто именно они виноваты в беспорядке, который царит вокруг.

«Ничего страшного», – говорит бабушка Клара, когда мы выходим на улицу. Она обводит меня взглядом с ног до головы. «Куртку твою проветрим на балконе, а брюки все равно нужно стирать». Мы останавливаемся посреди улицы и отряхиваем пыль с одежды. «У тебя на рубашке осталась шерсть Ингрид, – замечает она. – Как только зайдём, почисть щёткой Онегина, иначе весь дом будет в шерсти».

Бабушка нашла свои книги. Огромный полиэтиленовый мешок полон до предела. «На сколько тебе хватит?» – спрашиваю я.

«На месяц… может, чуть больше», – задумчиво отвечает она.

19. Человечек с надутыми щеками

«Оставь дедушку в покое», – сказала бабушка Клара строго. Она была занята на кухне. Она готовила свои знаменитые пельмени[11] – это такие маленькие вареные пирожки с начинкой – и не хотела вдаваться в споры.

Пельмени бабушки Клары – это у нас событие особое. Она готовит их только иногда, когда её посещает вдохновение, так папа говорит, и все восторгаются и торопятся приехать попробовать.

«Жалко, что ты готовишь пельмени именно сейчас, когда мамы с папой нет», – говорю я ей. Но вообще-то я думаю, что в этот раз бабушка Клара готовит пельмени специально для меня. Именно потому, что мама с папой уехали и не взяли меня с собой во Франкфурт. Ей хочется меня утешить. Но я уже не сержусь, мне как раз неплохо у бабушки с дедушкой. По моему мнению, бабушкины пельмени – это не самое вкусное блюдо в мире, но я ей ничего не говорю об этом. Я люблю сидеть на красной табуретке в кухне, когда она их готовит, следить за её руками и разговаривать с ней. Бабушкины руки припухли и скрючены, и по их виду можно подумать, что они с трудом сгибаются и разгибаются, однако она много чего ими делает и все у неё ловко получается. Она кладёт в кастрюлю муку, масло и яйца, перемешивает всё это энергичными движениями, и мне начинает казаться, что она тоже могла бы выполнять строительные работы и мостить дороги, как женщины в России, о которых она мне рассказывала.

Когда бабушка стряпает свои пельмени, на неё нисходит благодать. Она становится со всеми мила и не отвечает вызывающе или даже грубо, как иногда. В такой момент к ней можно обращаться с вопросами, и она рассказывает всякие интересные вещи. Её маленькая кухня тоже озаряется тихим лучезарным светом. Однако на этот раз что-то было не так.

«Он вообще знает, что такое велосипед?» – ворчит бабушка Клара. Это я попросил дедушку помочь мне вынести велосипед на улицу, но мой дедушка не уважает уличных игр. Папа тоже, как правило, ленится помочь мне спустить велосипед вниз, и пока дядя Гарик не приедет, я совсем на нём не катаюсь.

«Твой дед рос сиротой! Ты понял? Сиротой! Знаешь, что это такое?» – восклицает бабушка Клара преувеличенно громко, и тут же у неё перехватывает дыхание.

Я растерялся на минуту, потому что знаю, что Лера, моя прабабушка, умерла уже в Израиле, когда я только родился. Значит, она была. Так как же сиротой? Но бабушку Клару надо расспрашивать осторожно.

Привычным жестом бабушка Клара прикрыла кастрюлю с тестом чистым полотенцем, на котором ещё были видны складки от глажки, и приказала мне покинуть кухню. «Тесто нельзя беспокоить…» – сказала она.

Я знаю, что лучше не находиться в кухне, когда тесто всходит. Но на этот раз она приказала мне как-то особенно сурово, и мне показалось, что это из-за того, что она мне сказала о дедушке. Может быть, она была недовольна собой, что ей не удалось сдержаться.

Я знаю, тесту необходима тишина, чтобы тесту было тепло, чтобы звон посуды или нечаянный удар крышки о кастрюлю не помешали его покою. Бабушка говорит, что в России было непросто сделать так, чтобы