Читать книгу - "Вопрос Финклера - Говард Джейкобсон"

— Попробуйте угадать еще раз, — предложил Треслав, несколько выбитый из колеи.

Женщина была явно не его типа — сразу было понятно, что эта особа надолго его переживет, даже не думая о том, чтобы красиво умереть у него на руках. Но ее нахрапистость в данный момент ему импонировала. Он и сам уже опьянел и все больше отупевал.

— Дастин Хоффман, — сказала она, разглядывая его лицо. — Нет, пожалуй, ты слишком молод для Дастина Хоффмана. Адам Сэндлер? Для него ты староват. Ага, узнала: ты Билли Кристал!

Он не спросил ее: «А что делать Билли Кристалу на вечеринке, посвященной Джейн Остин?»

Из павильона они поехали к ней в отель на Хеймаркет. Это была ее инициатива. В такси она сразу же запустила руку ему под рубашку и добралась до тесных бриджей мистера Дарси. Она звала его Билли, рифмуя с перцем чили, и вообще несла околесицу. Треслав всегда удивлялся, как легко и быстро у американцев, этих пуритан в душе, чопорность сменяется развязностью. От их чинного благонравия до грязной порнухи всего-то маленький шаг.

Но сейчас он был не в том положении, чтобы наводить критику.

Он испытывал благодарность и облегчение. Он снова был в игре, он возвращался к роли ловеласа. Пусть на самом деле он никогда не был ловеласом, но осознавать себя «возвращающимся» было приятно.

Он провел языком по ее эмалевым дугам, но не нащупал ни намека на щели меж зубов. Та же проблема возникла с ее грудями. Они не разделялись. Это был бюст, цельный и слитный.

Она была настолько совершенна, что ей достаточно было иметь все только в одном экземпляре.

Как по ходу выяснилось, она работала телевизионным продюсером и приехала в Лондон на несколько дней, чтобы обсудить совместный проект с «Четвертым каналом».[48]Треслав был рад узнать, что не с Би-би-си. Он не был уверен, что сможет заниматься сексом с кем-то имеющим отношение к Би-би-си; во всяком случае, он не смог бы достаточно долго поддерживать приличную эрекцию.

Но и в данном случае приличная эрекция долго не продержалась: партнерша запрыгнула на него, неистово тряся кудряшками и бюстом, и он кончил, едва успев начать.

— Вау! — сказала она.

— Это все из-за платья, — сказал он. — Зря я попросил тебя не снимать платье. Слишком много возбуждающих ассоциаций.

— С чем именно?

— Да хотя бы с «Нортенгерским аббатством» и «Мэнсфилд-парком».[49]

— Я могу его снять.

— Нет, не снимай. И дай мне еще двадцать минут.

Они поговорили о своих любимых персонажах в книгах Остин. Кимберли — ну разумеется, американку звали Кимберли — предпочитала всем прочим Эмму. Она полагала себя с ней схожей. Эмма Вудхаус[50]была красива, умна и богата.

— И у нее тоже были сиськи наружу, — добавила она, смеясь и запихивая их обратно в вырез платья.

Точнее, запихивая его (то есть бюст), подумал Треслав.

Он тут же снова извлек бюст из выреза и сказал, что ему из героинь Остин более всего по вкусу не Эмма — нет, никак не Эмма, — а Анна Эллиот.[51]И не просто по вкусу — он прямо-таки влюблен в Анну Эллиот. Почему? Он и сам толком не знает; быть может, это связано с тем, что она поймала свое счастье в самый последний момент.

— Все равно что урвать выпивку перед самым закрытием салуна, — сказала Кимберли, демонстрируя недюжинное знание реалий георгианской Англии.

— Да, что-то вроде того. Меня привлекает идея ее увядающей красоты — увядающей постепенно, по мере чтения книги.

— Тебя привлекает увядающая красота?

— Нет-нет, как правило, нет. Только не в реальной жизни.

— Я надеюсь.

— Да нет же, говорю тебе.

— Рада это слышать.

— Та история обращается в сказку, — продолжил он, не отрывая взгляда от ее бюста. — Джейн Остин взмахивает волшебной палочкой и создает счастливый конец, а в реальной жизни это закончилось бы трагедией.

Она кивнула, уже его не слушая.

— А теперь настало время для твоей палочки, — сказала она, глядя на часы.

Она дала ему ровно двадцать минут, и ни секундой больше. Приблизительность была не в ее характере, так же как и трагедийность.

— Вау! — сказала она спустя пять минут.

Это была самая бурная ночь любви из всех, какие знавал Треслав. Правда, на сей раз он был не самым активным участником процесса. Когда утром он покидал номер, Кимберли сунула ему свою визитку на тот случай, если он как-нибудь окажется в Лос-Анджелесе, но предупредила, что ее муж не будет в восторге, увидев на пороге своего дома Билли Кристала в старомодных бриджах. Напоследок она игриво шлепнула его по заду.

Уходя, Треслав чувствовал себя использованной проституткой.

Почему он тогда настолько перевозбудился, что кончил в первый же миг? Вот о чем раздумывал Треслав, сидя, уже нормально одетый, в кафетерии на Пиккадилли. Ее напористость здесь была ни при чем — обычно такие вещи не ускоряли, а лишь усложняли ему занятие сексом. Конечно, свою роль сыграло платье — этакая Анна Эллиот, оседлавшая его и трясущая головой, как шведская порнозвезда. Но одно только платье не могло объяснить его повышенную возбудимость и тот факт, что он потом с двадцатиминутными интервалами повторял половой акт на протяжении — пусть не всей, но большей части — ночи. Похвастаться знакомым — те не поверят в такой его постельный героизм. Оставалось прояснить связь между этой ночью любви и недавним ограблением. Он не был уверен на сто процентов, но у него сохранились смутные воспоминания, будто в то время, когда Кимберли со стонами вздымалась и опускалась над ним, он представлял себе ночную грабительницу. Комплекцией они были схожи. Так кого же из них двоих он видел перед собой во время секса? Он затруднялся сказать.

Естественным образом возникал вопрос: что может быть общего между этими двумя эпизодами? Нападение, разумеется, ни в коей мере не стимулировало его сексуально; он не был склонен к мазохизму. Расквашенный нос болел жутко, невыносимо — «полный капец!», как выражались в таких случаях его сыновья. Воспоминания об этом отнюдь не возбуждали его и в последующие дни, как не возбуждали и сейчас, когда он размышлял, сидя в кафе. Другое дело — воспоминания о прошлой ночи: тут было чем гордиться. Эта случайная связь не просто прервала затянувшийся период воздержания — она била все его секс-рекорды, притом что случайные связи никогда не были его коньком. Но, помимо эротического действа, с той ночью ассоциировалось еще что-то, сейчас его тревожившее.