Читать книгу - "Только не говори маме. История одного предательства - Тони Магуайр"

Дорога домой на автобусе занимала около получаса, и я старалась дочитать те параграфы учебников, которые, я знала, будут спрашивать на следующий день. Однажды вечером на одной из остановок в автобус зашел мой отец и сел не рядом, а напротив, чтобы смотреть на меня. На его лице была улыбка отца-весельчака. Но я уже не верила ей. В тот вечер я не смогла найти свой проездной билет. Я чувствовала на себе взгляд отца и от страха никак не могла найти билет ни в рюкзаке, ни в карманах. Шепотом я обратилась к кондуктору:

— Я не могу найти свой билет. Пожалуйста, не говорите моему отцу.

Но кондуктор лишь рассмеялся. Он знал, что у меня проездной на неделю, потому что работал в этом автобусе каждый день.

— Ничего страшного, — сказал он. — Да отец и не будет тебя ругать. Посмотри на него. Он же улыбается. Не будь глупой.

Действительно, передо мной сидел улыбающийся отец, но я видела его налитые кровью глаза. И тут он подмигнул мне. Я хорошо знала этот жест. Та поездка показалась мне вечностью, хотя мы проехали всего несколько миль. Было очень темно, когда мы вышли из автобуса, и очень холодно. Как только автобус скрылся из виду, отец схватил меня, как я и ожидала. И ударил. Прямо по спине, грубо придерживая одной рукой. Он колотил меня, тряс. Я не плакала и не кричала. Во всяком случае, тогда. Я не издала ни звука. Я давно уже перестала кричать при нем. Но пока он вел меня к дому, слезы все-таки катились по моим щекам. Мама наверняка видела их следы. Но ничего не сказала. Я съела ужин, слишком расстроенная, чтобы хотеть есть, и слишком испуганная, чтобы от него отказаться. Потом доделала оставшиеся уроки и пошла спать. Наверное, в тот день мне стало ясно, что я не тот ребенок, который все время пытается разозлить своих родителей, просто один из моих родителей все время ищет предлог, чтобы меня наказать и ударить.

В ту ночь отец пришел ко мне, когда я еще не спала. Он сорвал с меня одеяло. Я почувствовала, что он как-то особенно агрессивен, очень испугалась и заплакала.

— Я не хочу карманных денег, — бормотала я сквозь слезы. — Я не хочу, чтобы ты это делал со мной. — У меня начиналась истерика, но я продолжала умолять его: — Пожалуйста, пожалуйста, не надо. Ты делаешь мне больно.

В первый и последний раз я плакала, когда он пришел ко мне. Моя мать была в коридоре и услышала. Она крикнула:

— Что там происходит?

Отец отозвался:

— Ничего. Ей приснился страшный сон. Я зашел посмотреть, в чем дело. С ней уже все в порядке. — Уходя, он прошипел мне на ухо: — Не смей говорить матери.

Она пришла ко мне через несколько минут, когда я лежала, забившись под одеяло.

— Антуанетта, что случилось? — спросила она.

— Ничего, — ответила я. — Мне приснился страшный сон.

С этим она и ушла. Больше она никогда ни о чем меня не спрашивала.

В другие вечера я слышала хруст гравия под колесами его машины. Дрожа от страха, я лежала в постели, прислушиваясь к скрипу половиц под его тяжелыми шагами, приближающимися к моей комнате. Я притворялась спящей, надеясь на то, что он не станет меня будить. Но он будил.

Не каждый раз он оставлял мне полкроны, но раза два в неделю точно. После той первой ночи, когда запихнул мне монетку в кулак, он стал шутливо опускать деньги в шкатулку на моем туалетном столике, где я хранила цепочку с медальоном. И говорил при этом: «Вот твои карманные деньги».

В те вечера, когда он возвращался рано, я устраивалась на кушетке, усаживала собак в ногах и открывала книгу. Часто бывало так, что, читая про детей, у которых были любящие и заботливые родители, я невольно плакала, и это давало отцу долгожданный повод для злости. Он тут же поднимал голову.

— Отчего ты плачешь, моя девочка? — спрашивал он.

Я старательно избегала смотреть ему в глаза, бормоча:

— Просто так.

Тогда он вставал с места, брал меня за шиворот, начинал трясти, а потом избивать.

— Что ж, — тихо говорил он, — теперь, по крайней мере, у тебя будет причина поплакать, не так ли?

Моя мать и тогда ничего не говорила.

С тех пор я перестала читать детские книги про счастливые семьи. И переключилась на те, что читала мать. Я не сказала ей почему. Да она и не спрашивала. Первые взрослые книги, которые я прочитала, были из серии «Белый дуб». Их нельзя было назвать печальными. Но детей в них не было.

Однажды после уроков в школьном дворе меня поджидал мужчина. Он представился другом моего отца. Сказал, что получил разрешение от начальницы пансиона пригласить меня на чай. Я пошла с ним в чайную, где он угощал меня лепешками, тортом и мороженым. Любимые лакомства маленьких девочек! Он расспрашивал о школе. Постепенно вывел меня на разговор о моих собаках. Потом поинтересовался, какие книги мне нравятся. Я рассказала, что сейчас читаю «Джалну», как раз из серии «Белый дуб».

— Ты слишком взрослая для девочки твоего возраста, если читаешь такие книги, — заметил он.

Я была счастлива от его доброты, очевидного интереса ко мне, комплиментов, расточаемых в мой адрес. Когда мы закончили чаепитие и наговорились, он проводил меня обратно в школу и сказал, что был очень рад провести со мной время. Спросил, не возражаю ли я снова встретиться с ним. Я не возражала.

Он еще несколько раз приходил за мной. Учителям я говорила, что это друг моего отца, и они всегда разрешали ему забирать меня. Я стала ждать его визитов. Я чувствовала, что ему интересно слушать меня, и от этого казалась себе взрослой и важной. К тому же я всегда могла заказывать все, что хотела. Моя детская болтовня, похоже, завораживала его. А мне, обделенной вниманием, он казался взрослым другом, пока я не увидела его истинное лицо.

В тот день мы шли из школы и зашли на травяную площадку. Он снова начал говорить, как ему приятно со мной общаться. Сказал, что ему нравятся маленькие девочки, особенно такие смышленые, как я. А потом уперся в меня взглядом, почему-то напомнившим мне отцовский. Он сорвал несколько травинок и пробежал по ним пальцами вверх-вниз, вверх-вниз, словно приглашая меня к чему-то.

— Антуанетта, — сказал он, — ты знаешь, чего мне сейчас хочется от тебя?

Я знала.

— Ведь тебе это понравится, не так ли, Антуанетта?

Я застыла на месте, словно кролик, пойманный слепящими лучами прожекторов.

— Я знаю, что ты делаешь это со своим отцом, — сказал он. — Скажи учительнице, что в следующий раз я возьму тебя к себе домой. Тогда мы сможем провести остаток дня вместе, прежде чем ты поедешь домой на автобусе. Тебе ведь этого хочется, правда?

Я смогла только кивнуть, как уже привыкла делать.

В ту ночь я рассказала отцу об этом его друге. Побагровев от ярости, он начал меня трясти.

— Не смей делать это ни с кем, кроме меня, поняла? — прошипел он, замахиваясь кулаком.

Но на этот раз он опустил кулак, не ударив меня, и вышел из моей комнаты. Больше я никогда не видела друга моего отца и так никогда и не узнала, откуда ему стало известно о моем отце и обо мне. Кроме отца, рассказать ему об этом было некому. Видимо, даже монстры не могут постоянно жить во лжи, даже они испытывают потребность раскрыть кому-то свою сущность.