Читать книгу - "Остановка «Любовь» - Анна Антонова"

Я ошарашенно смотрела на нее, не зная, что ответить, а Галина Андреевна вдруг с досадой воскликнула:

– Опять вы меня сбили, придется заново начинать! Один, два, три…

– Ура, – шепотом сказала я.

– Что «ура»? – не понял Денис.

– Она не будет нас наказывать! И вообще, оказывается, мировая тетка!

– А, вот ты о чем, – наконец догадался он. – Ну ты совсем как маленькая: «Она не будет нас наказывать»!

– А ты что, этого не боялся?

– Конечно, нет. Это ты у нас трусишка.

– А ты… А ты…

Я хватала ртом воздух, как рыба на суше, не в состоянии дать достойный ответ. В конце концов, так ничего и не придумав, я обиженно отвернулась. Больше до въезда в город мы не разговаривали. Никакого экскурсовода в автобусе не оказалось, видимо, нам должны были выдать его непосредственно в музее, и ничто не мешало добрать ночную норму сна – выехали мы довольно рано.

Однако сколько я ни вертелась, пытаясь поудобнее устроиться в кресле и закрыть глаза, задремать все равно не удалось, и я, смирившись, стала смотреть в окно. Вот уже замелькали малосимпатичные окраинные районы Парижа: с грязными рынками, бездомными, разнообразными сомнительными личностями и, что меня особенно поразило, огромными кучами мусора, которые никто не торопился убирать.

Впрочем, бездомных мы видели и в самом центре Парижа еще во время обзорной экскурсии: мы приехали рано утром, и они, спасаясь от дождя, как раз собирали свои пожитки из-под витрин роскошных бутиков прямо в центре города, на тротуарах возле огромного универмага Галери Лафайет.

Мусора там тоже было достаточно, который убирали весьма оригинальным образом – пуская вдоль дорог потоки воды. Кто-то из нашей группы заинтересовался загадочным явлением, и экскурсовод пояснила:

– Мусор в Париже убирают тем же способом, что и в Средневековье.

Мы, наблюдая, как бездомные моют в этом мутном потоке ноги, удивлялись молча. Париж, город мечты, что тут скажешь!

Сегодня мы приехали позже, и город уже предстал перед нами во всей красе. Очень скоро то в одних, то в других окнах автобуса стали показываться купола базилики Сакре-Кёр на Монмартре и наша любимая Эйфелева башня. Я вдруг осознала, что напрасно искала в Париже какой-то особенный дух и пыталась разгадать, в чем его очарование. Оно складывается из мелочей: мелькнувший над крышами купол, далекий силуэт башни, круассаны на завтрак, вода, бегущая вдоль тротуаров, – все это и есть Париж…

– О чем задумалась? – вдруг спросил Денис, словно прочитав мои мысли.

– Я поняла, в чем шарм Парижа, – радостно доложила я.

– Поделишься тайным знанием? – хмыкнул он.

– Нет! – надулась я. – Ты опять все опошлишь!

– Ну и не надо!

– Ты все равно не поймешь! – заявила я, и в самом деле не зная, как выразить словами свои мысли так, чтобы до него дошло.

Денис ничего не ответил, и я вдруг почувствовала себя неловко, хотя вроде бы должна была торжествовать – в кои-то веки последнее слово осталось за мной.

Наконец мы въехали на уже знакомую площадь Согласия и остановились у ворот сада Тюильри.

– Нам надо пройти во внутренний двор Лувра, – объявила Галина Андреевна. – Там будет ждать экскурсовод у конной статуи пирамиды Лувра.

– У какой статуи? – захихикали мы.

– Так в памятке написано, – смутившись, пояснила она.

Тюильри, несмотря на красивое и знакомое по романам Дюма название, не произвел на меня сильного впечатления, как и Люксембургский сад. Просто парк: подстриженные деревья, неяркие клумбы и фонтан с расставленными вокруг стульями… Стоп. Все-таки Денис крепко заразил меня своим нигилизмом! Хватит подвергать все сомнению и осмеянию, а то я и Лувр непроизвольно начну сравнивать с Эрмитажем, в котором ни разу не была!

При ярком солнечном свете Лувр заиграл совсем другими красками, нежели под проливным дождем. Обруганная всеми, кому не лень, стеклянная пирамида во внутреннем дворе изящно вписалась и вовсе не портила антураж.

– Мы с вами войдем именно через пирамиду, – сказала уже знакомая нам экскурсовод Елена. – Именно для этого она и была сооружена: чтобы не занимать под кассы, холл и гардероб залы дворца, а разместить там экспозиции. Теперь все служебные помещения находятся на подземном ярусе.

Именно туда мы и направились, спустившись по эскалаторам. На входе мы по очереди вставили в турникет электронные билеты и наконец оказались в святая святых. Где-то здесь королева Марго встречалась со своим возлюбленным Ла Молем, а Анна Австрийская подарила герцогу Бекингему алмазные подвески…

Нет, умом я, естественно, понимала – ничего подобного тут не сохранилось даже в качестве музея, чтобы посмотреть на королевские интерьеры, надо ехать в Версаль, но воображение у меня работало как следует, и представить знаменитые сцены не составляло труда.

– Мы с вами увидим три главных шедевра, которыми гордится Лувр, – провозгласила тем временем Елена. – Это Венера Милосская, Ника Самофракийская и конечно – «Джоконда».

– Всего три? – разочаровалась Оксана.

– Осмотрим и другие экспонаты, – успокоила ее гид. – Но, естественно, не весь дворец – на это понадобилось бы несколько лет. Мой опыт показывает, что в музее целесообразно проводить не более двух часов – дальше мозг просто перестает усваивать информацию. Были у меня индивидуальные туристы, сами искусствоведы, – неожиданно предалась воспоминаниям Елена. – Они попросили экскурсию подлиннее, часов на пять, но уже на четвертом выдохлись и предложили пойти попить кофе!

Я была с ней целиком и полностью согласна – больше двух часов я тоже ни в одном музее не выдерживала. А задачей обойти весь Лувр за один день мог задаться только полный безумец!

– Итак, перед нами прославленная Венера Милосская, – рассказывала гид, когда мы столпились возле знаменитой скульптуры. – Статуя богини любви Афродиты, найденная в девятнадцатом веке на острове Милос, от которого она и получила свое название…

– А почему Венера, если Афродита? – шепотом спросил Денис.

– Это одно и то же, – шепотом пояснила я. – Просто Афродита – греческое название, а Венера – римское…

– Я знаю, не дурак, – вдруг обиделся он.

Я не успела уточнить, в чем тогда суть вопроса, неожиданно заинтересовавшись продолжением рассказа:

– Руки были утрачены уже после нахождения, как и постамент.

– Надо же! – шепотом поразилась я. – Ну и люди! Нашли Венеру Милосскую и отломали ей руки! Да еще и потеряли!

– У Ники Самофракийской, к которой мы перемещаемся, отсутствуют не только руки, но и голова, – «утешила» нас Елена.

– Тоже, когда нашли, оторвали? – простодушно уточнил Мишка Зубков.

Елена не удостоила ответом его дурацкий вопрос, и мы направились к лестнице, обозревать знаменитую богиню. Ника, несмотря на отсутствие головы и верхних конечностей, понравилась мне больше Венеры – образ безрукой богини был уже настолько растиражирован, что мозг просто отказывался воспринимать оригинал.