Читать книгу - "Пока едет "Скорая". Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь - Андрей Звонков"

В каюте было невероятно тесно, потому что она, рассчитанная на двух пассажиров, вмещала четверых. Один пассажир лежал, упершись ногой в стену, а еще трое стояли рядом и смотрели на подошедшую бригаду.

Ерофеев осмотрелся, поставил ящик в коридоре, сказав негромко Тане: «Жди тут».

– Я буду очень признателен, господа, если хотя бы двое из вас освободят каюту и дадут мне пообщаться с больным и осмотреть его.

Он произнес эту тираду негромко, но все трое созерцающих пострадавшего и его ногу, закованную в палки и тряпки, повернулись и выскочили из каюты.

– Благодарю, не уходите далеко, вы мне еще понадобитесь.

Саша жестом подозвал Таню:

– Возьми ножницы в ящике и убери эти конструкции с ноги.

Пока стажерка выполняла распоряжение, он принялся расспрашивать травмированного. И вот что тот рассказал.

Он с друзьями, теми самыми, что ожидали в коридоре, рыбачил в низовьях Волги и поймал огромного сома. «Ну, гигантский зверюга!» И вот этот монстр потащил мужчину за собой. Может, и утащил бы совсем, да в бочажине[47]нога рыбачка застряла в чем-то.

– Вроде капкана. Я ничего понять не мог. Леску на руку намотал, потому что удилище пополам, это ведь углепластик! А он тянет, тварь, я ноздрями в воде. Орать хочу – не могу… Нога намертво. Думал, все… – рыбачок крепким словом обозначил перспективу. – Хорошо, ребята подлетели – у нас лодка моторная – и лесу-то обрезали. Я торчу из воды буйком… Хорошо, вода не очень холодная, мелководье, но дно илистое. И там, как я понял, коряг видимо-невидимо! Вот в одну такую нога и влетела. Больно так, что в глазах искры.

Ерофеев слушал не перебивая, с совершенно серьезным видом.

– Ребята нырнули, кое-как ногу из коряги вынули. Долго ковырялись. Пришлось и сапог резать, и гидру тоже…

Ерофеев кивнул.

– А как достали, вот… обе кости пополам.

– Давно это было?

Саша осматривал багровую опухшую голень.

– Третий или четвертый день сегодня.

– Я не понял. Вы прошли мимо нескольких крупных городов, почему там не сошли на берег?

Рыбачок пожал плечами.

– А я не знаю… Они меня сперва на лодке до причала, а там этот вот корабель стоит, и свободная каюта есть. Договорились с капитаном, он подождал немного, пока ребята вещички собрали…

– Погодите, но боль ведь должна быть… Как вы это все терпели?

Рыбачок запустил руку под койку и выкатил пару пустых бутылок.

– Вот, обезболивали…

– Вы хоть закусывали?

– А как же, ребята бутерброды из буфета приносили.

– А вот эти лангеты когда наложили?

– А сразу. Из удилищ соорудили и остатками гидрокостюма обмотали. Порезали на ленты. А что? Что-то неправильно?

– Да нет, все правильно. Зря только не сошли в Ярославле или Саратове. Или где вы там были. Вам бы уже и рентген сделали, и, может быть, операцию. А теперь не знаю, что там. Гематома огромная. Сосуды порваны.

– Ногу могут отрезать? – побледнел рыбачок.

– Не знаю. Сейчас шину наложим нормальную. И поедем.

Ерофеев выглянул в коридор к Тане и товарищам пострадавшего.

– Беги в машину, отнеси ящик, бери водителя, пневмошину[48]и волокушу[49], а носилки пусть приготовит у трапа.

Водитель загрузил больного в салон, а один из компании рыбаков вдруг с криком «Подождите!» умчался на теплоход. Таня измеряла давление. От рыбачка несло таким жутким перегаром, что у нее слезы на глаза наворачивались.

– Зачем же вы столько пили? – спросила она.

– Я не пил, – сказал пострадавший, – я лечился. Вася сказал, что помереть могу от боли…

– И сколько «лекарства» вы приняли?

Рыбачок принялся загибать пальцы.

– На четверых одиннадцать бутылок.

Таня недоверчиво усмехнулась.

– Не верите?

– Почему? Верю… То есть вы один четыре бутылки выпили? Два литра водки? Это очень много.

– Четыре по ноль семь, девушка, это почти три литра – два восемьсот. Зато вот как-то пережил. Я тогда в воде боли не чуял: в горячке да от холода… А как понеслись на лодке, так я каждый толчок замечал. Несколько раз сознание терял. Хорошо, у нас было… Да и с пароходом этим повезло. А то конец бы мне.

В салон скорой распахнулась дверь, и на пол плюхнулся огромный резиновый мешок.

– Это что? – спросил с переднего кресла Ерофеев. – Вещи его?

– Не! Улов! Рыба тут! Щука, судак, пара сомов, севрюга.

– Стухла небось? – усомнился Ерофеев. – Которые сутки?!

– Да ни фига! В камбузе во льду лежала! А в жабры мы хлебного мякиша с водкой натолкали! Да крапивным листом переложили. Забирайте!

Рыбачки прощались с товарищем.

– В какую больницу повезете?

– В Склиф, – сказал Саша.

В приемном отделении рыбачок в ухо Ерофееву задышал:

– Рыбу заберите. Это вам.

– До утра не долежит, – сказал фельдшер. – Хлопотно. Может, родные заберут?

– Да нет никого, – шептал пострадавший. – Жена с детьми в Доминикане… Вернутся через неделю. А меня, эх, угораздило! Забирайте рыбу – пропадет. Раздадите друзьям.

В машине Ерофеев сказал категорично, повернувшись к стажерке:

– По дороге на подстанцию заедем к тебе, отнесем рыбу.

– И что я с ней буду делать? – удивилась Таня. – Зачем мне столько?

– Мне тоже некуда девать.

Ерофеев повернулся к водителю:

– Возьмешь рыбу?

– А много? Что там?

– Там килограммов тридцать или все сорок. Я прикинул. Несколько щук, сомы, судаки, стерлядка…

– Стерлядку возьму, – сразу сказал водитель, – через два часа смена кончается.

– Морда треснет, – отказал Ерофеев. – Щук заберешь. Ухи наваришь. И сома. Стерлядку Тане отдадим. Она без зарплаты работает!

– А сам чего не возьмешь?

– Возьму пару судачков – небольших. Мне хранить негде.

Пока препирались, доехали до Таниного дома.

Младшая сестра – Вика – удивленно встретила сопящего от натуги Ерофеева.