Читать книгу - "Восточная стратегия. Офицерский гамбит - Валентин Бадрак"

(Москва – Киев – Бухарест, ноябрь 2007 года – апрель 2008 года)

Эффект разыгранного представления становился похож на действие неизлечимой болезни в организме человека. Внешне человек вполне нормально себя чувствует, сносно работает, весело, ничего не подозревая, улыбается, наслаждается плотскими радостями или чем-то возвышенным – словом, живет. Тогда как внутри него злые силы давно ведут тихую разрушительную работу, готовят его организм к подрыву, который напомнит о тленности всего сущего и превратит подвижное, чувственное тело в гниющую оболочку, выселит душу… Клетки меняют информационный код, и… происходит смена состояния. Жизнь сменяется смертью, свет превращается в темень, на плоскости свободы прорастают сорные признаки рабства. Клетки начинают «думать» иначе, и все – человек вместо развития и счастья получает лихорадочную, никогда не оставляющую его мысль о смерти, а с нею саму смерть… Смерть и жизнь, горе и радость, поражение или победа – все зависит от единственного: информационного кода, заряда мысли.

Именно так происходит и с государством, с планетой, со Вселенной. Как всякий организм, государство развивается, движется по намеченной траектории. Но если внешние силы активно внедрятся в процесс его развития и если эти силы достаточно сильны, а государство достаточно слабо, его клетки, точно от воздействия рака, меняют свой код и становятся иными. Не подходящими для данного тела, с его душой, мыслями, доктриной и намерениями… И также как человек в результате болезни переходит в иное состояние, так и государство меняется, становится другим. Так было всегда, менялись лишь способы преобразования территорий. Главный вопрос по-прежнему состоит в материализации мысли. И если раньше мысль приводила в действие мускулы, мускулы использовали железо для воздействия на другие мускулы, и вследствие этого воздействия более слабые приходили к необходимости мыслить по-другому. От фаланги Александра Македонского до танковых столкновений XX века промелькнуло лишь мгновение, и вот уже задача преобразования стала решаться без промежуточных звеньев, от мысли к мысли. Одна мысль, более сильная, более въедливая, более живучая, поглощает слабую и становится доминирующей, захватывая пространства и территории. Так незаметно выросла и трансформировалась роль разведки – от слежения за развитием чужих мускулов и железа до прямого воздействия на чужую мысль.

Алексей Сергеевич Артеменко в этот период жизни редко задумывался над глобальными вопросами, его слишком глубоко втянул ошеломляющий водоворот непрерывной, кипучей деятельности. Лишь иногда, когда фрагменты боевых действий оказывались столь впечатляющими, они тотчас навсегда врезались в память. Он отмечал это – может быть, в надежде поразмыслить о них позже. Такая же реакция была у полковника, когда в Москве он получил статистические данные ведущейся кибервойны. Если бы он был однозначен в своих суждениях, то, верно, остался бы доволен глубиной и масштабами распространения опухоли. К его изумлению, в это время только на русскоязычных блогах ежедневно появлялось не менее 6,5 тысячи записей, посвященных отношениям между соседними странами. Алексея Сергеевича особенно поразило то, что публикаций о славянской ссоре насчитывалось скрупулезными счетоводами в 7 раз больше, чем записей о сексе в тех же дневниках. Конечно, не все материалы были нацелены на изменение информационного кода украинской ментальности, виднелись следы борьбы, хаотические всплески противостояния. Но по сравнению с их подготовленной информационной машиной, развернутыми виртуальными дивизиями слов, песен, слоганов, статей, газет, журналов, книг, фильмов и прочее и прочее, украинское национальное сопротивление было попыткой карликов усмирить войско великанов. Все механизмы борьбы работали синхронно, системно, с опорой на обширный опыт прошлого. Правда, у Киева оставались еще два явных союзника: Вашингтон и Варшава. И порой с ними приходилось считаться. Накал страстей стал критическим, когда американский сенат одобрил присоединение Украины к специальной программе приобретения членства в НАТО, и уже, кажется, не стало в городах украинцев, которые не знали бы магические слова «ПДЧ» – План действий по приобретению членства в НАТО. Только одни были уверены в том, что Вашингтон вступился за Киев, и видели в этом защиту и спасение, а другие – желание отъявленного врага покалечить Украину. Наступал момент истины, безумная лихорадка охватила всех, сверху донизу пошла цепная реакция инструктажей, жестких постановок задач. Артеменко вместе с коллегами тонул в облаке всеобщей нервозности – шаг Вашингтона Москва расценила как начало решительного наступления на свои интересы в регионе.

Разведчиков-нелегалов, работающих по всей Украине, в срочном порядке вызывали для корректировки задач. По мрачности, скорости и безотлагательности всего этого действа Артеменко понял: маховик вот-вот повернется и начнется бойня. Теперь уже не существовало направления главного удара, отныне всякий удар принимал размеры и силу главного. «Если ребята в Вашингтоне полагают, что их поддержка – это все, решенный вопрос, то они глубоко ошибаются. Потому что Европа тут, и пугать нужно этих, а не заокеанских. Пугать глобальными вещами, потерей контроля над такими вопросами, как мир и война», – слушал Артеменко наставления Центра, вложенные в уста Виктора Евгеньевича. Круг произносил их сосредоточенно, с деланой расстановкой, особенным ударением едва ли не на каждом слове, и в его виде, в пустых твердых глазах и напряженных от глухих звуков губах можно было легко угадать прямолинейность и незыблемость самой системы.

Система гудела, как пчелиный рой, только более злой и беспощадный.

Медленно и невозмутимо тикающие часы истории приближали генеральное заседание западных мужей, и все винтики системы напряглись в томительном ожидании: так отступятся западные союзники от Украины или не отступятся? «Вот увидишь, союзники – сволочи. Об этом еще Булгаков сказал, и время ничего не изменило!» – бросил Алексею Сергеевичу его куратор, и Артеменко тут же уловил, что Круг опять говорит не своими словами, что эти слова, как мантры, повторяют его начальники и начальники его начальников. Но Артеменко не мог не замечать, что в самой Европе его коллеги не на шутку засуетились. Не оглядываясь и ничего не боясь, показывали зубы налево и направо. И он не мог не признать: работа у них выходила на редкость результативная, а порой и просто виртуозная. «Такого счастья, как Украина, нам и даром не надо», – с умилением прочитал Артеменко начало одной из статей. Европейские политики начинали сдаваться под напором российской агрессивности, и публичные раскаяния следовали одно за другим, неотвратимо, как сход лавины от долго накапливавшегося на крутом склоне снега. Возникли из наэлектризованного пространства слова министра по европейским вопросам Франции Жан-Пьера Жуйе о том, что вступление Украины и Грузии в НАТО на данном этапе противоречит интересам Европы, а также может повредить ее отношениям с Россией. Из соседней столицы ему вторил госминистр МИД Германии Гернот Эрлер о том, что непримиримые политические лагеря делают все для того, чтобы весь мир с большой озабоченностью следил за развитием событий в Украине. Благо, европейцам было на кого перевести стрелки, лихие украинские властители давно уж, как и в былые времена, оторвались от реальности и в азарте коридорных сражений не замечали ничего вокруг. «Они сами виноваты, перессорились между собой, не сумели поделить власть, а теперь предлагают нам за них отдуваться, – услышал Артеменко от одного западного дипломата в неформальной обстановке на приеме по случаю отъезда какого-то европейского бонза, – пусть решат свои внутренние проблемы, а тогда уж в Европу». – «А они не решат своих внутренних проблем, потому что каждый из прорвавшихся в национальные лидеры видит власть целью, а не средством. В этом коренное отличие ющенков, тимошенок, януковичей от ваших меркелей и саркози», – почти с ненавистью произнес один из украинских политологов. Слушая, Артеменко немало удивился словам политолога, так как точно знал, что тот старательно работает на «оранжевых».