Читать книгу - "Большой беговой день - Анатолий Гладилин"

Однако цифры на табло не менялись. Публика заволновалась. И вскоре пронесся слух, что Илюша-Овощник раздел бука Гену.

"На ипподроме работают кассы взаимных пари. Игра помимо касс тотализатора категорически запрещается. Виновные будут привлекаться к строгой ответственности" - выписка из правил.

* * *

"Учти, Тарас, - говорили ему на коннозаводе, - век жокеев, как и девичий век, короток, а скаковой сезон в Москве - еще короче". Из этого нравоучения следовало: успевай, сынок, заработать, недаром тебя в столицу снаряжаем! Конечно, недаром. Надо будет привезти подарки конюхам, тренерам, зав. производством, ветеринару, иначе на следующий год пошлют другого. Легко сказать: "успевай заработать", а как? Для московских наездников бега - круглый год, гребут деньги лопатами. А нам, скаковикам, остается пять месяцев - с мая до октября. Весь хороший товар бригадир забрал себе. Четыре кобылки у Тараса, четыре бедолаги у парня, которого даже жокеем не считают (нет еще спортивной категории) и про которого в программке обозначено: "Ездок Т.Тарасюк, камзол зеленый, шлем и рукава красные".

Тарас Тарасюк поначалу резво взялся за дело. Раз пришел первым, два вторых места, одно третье. Но на этом фортуна ездока в зеленом камзоле, "шлем и рукава красные", - кончилась. Перевели его кобылок в следующую группу, к более сильным лошадям, и превратился Тарас в обыкновенного "пыльника", то есть в каждой скачке плелся в пыли за лидерами. Правда, после первой победы Тараса на кругу зауважали. Давали по двадцатке, когда заделывали скачку, чтоб, значит, не ехал. Тарас деньги принимал охотно, сообразил - так оно надежнее. Но потом жулики разобрались - нет у Тарасовых кобылок запаса - и перестали к нему подходить.

Вот и сегодня. Скачку решили без Тараса. Выпускали Лазутчика и Сайшена, убрали Вдумчивую и Губку, для страховки отвалили десятку дяде Сереже, а Тарасу даже стакана портвейна не поднесли.

- Дядя Сережа, не по справедливости это, - канючил Тарас. - Скажи ребятам, чтоб хоть пятерку подбросили.

- А я тут при чем? - вздыхал дядя Сережа, жокей первой категории, и блудливо отводил глаза. - Поговори сам со Змием, он нынче хозяин.

Змий, мастер-жокей Змиев, встретил Тараса неприветливо. Несло от Змия перегаром за десять шагов. Явно мастер-жокей набрался с самого утра.

- Ты, милый, мне мозги не пудри, - прервал Змий призывы Тараса к справедливости и братству. - Я не фабрика Гознак, червонцы не печатаю. Скажу тебе прямо, как перед товарищеским судом: мой Лазутчик готов на две двадцать пять. А что у твоей Глубокой? Из двух с половиной минут выйдет?

- У Глубокой кончик есть, - жалобно пискнул Тарас, но Змий расхохотался.

- Вот и еби свою кобылу этим кончиком, и будешь в глубокой жопе.

Обидел Змий Тараса, крепко обидел. И задумал Тарас поломать Змию сегодня всю музыку, чтоб, значит, в следующий раз неповадно было мастеру издеваться над молодым ездоком.

Взяли старт, но уже на первом повороте понял Тарас, что Змий, гаденыш, все рассчитал точно, как в аптеке. Оторвались Лазутчик и Сайшен на два столба, остальные жокеи перевели лошадей на легкий аллюр - чего зря стараться, скачка решена.

Оглянулся мастер-жокей Змиев. Где-то далеко сзади группа плетется, а между ними, между лидерами и группой, только Тараска на Глубокой болтается, как говно в проруби. "На третье место, ублюдок, едет!" - усмехнулся Змиев и стал придерживать жеребца. И Сайшен тоже сбавил шаг. Скачка выиграна, можно и затемниться на пару секунд. Если бы Змиев не "уговорил" с утра поллитру, он бы еще раз оглянулся. Но ехал Змиев с комфортом, выдачу подсчитывал - мол, сколько от Гугенотки к Сайшену или к Лазутчику дадут, кому выгоднее нос на финише высунуть. А когда услышал за спиной топот Глубокой - было поздно.

Верно, и Сайшен, и Лазутчик были сильнее Глубокой. При правильной езде Глубокая и близко не подошла бы. Однако оплошали мастера, придержали жеребцов, а у кобылы резвый посыл оказался.

* * *

Пижон, сжав зубы, с тоской наблюдал, как уверенно чешут Лазутчик и Сайшен. "Эх, наша жизнь поломатая! Нет, со всей ответственностью можно сказать - нет счастья в жизни! Хватит, пора завязывать с ипподромом. Развлечение для идиотов. Все, больше сюда ни ногой! Кончен бал!"

И тут из-за поворота на последнюю прямую, из облака пыли, по бровке выскочила какая-то зараза и, пулей пройдя мимо фаворитов, припустила к финишу. "Что за черт, - успел подумать Пижон, - жокей в зеленом с красными рукавами..." И вдруг Пижон заорал визгливым пронзительным голосом и орал до тех пор, пока третий номер не пересек финишный створ.

А потом Пижон успокоился, откашлялся, вытер вспотевший лоб и, показав Профессионалу билеты с комбинацией 2-3, небрежно заметил:

- Пятерик в лобешник доехал. Разве плохо?

Профессионал одобрительно кивнул.

* * *

Большие призы кончились, и публика на трибунах заметно поредела. Оставались обыкновенные заезды, и Бакинец раздумывал: окунуться ему в них или... По идее, наездники сейчас должны пытаться сами химичить дубли и будут посылать своих гонцов в кассы. Гонцов-то перехватить можно, вопрос в другом насколько верны эти сведения? В заездах, заделываемых на скорую руку, всегда риск. Во-первых, наездники, как правило, склонны преувеличивать силу своих лошадей. Во-вторых, возможна намеренная лжеинформация. В принципе Бакинец не доверял наездникам. Недаром по ипподрому ходила его байка, что, дескать, если бы выставить всех наездников в ряд и пройтись вдоль этого ряда, заглядывая в лица, то любой здравомыслящий человек сразу бы ноги унес с бегов.

Когда-то, работая еще кинооператором на студии популярных фильмов, Бакинец снимал ленту о советских конных заводах. И под это дело познакомился со всеми бригадирами ЦМИ. Более того, портреты наездников, снятые крупным планом, Бакинец держал дома в специальной коллекции и показывал ее своим дружкам с неизменным вопросом:

- Вы бы дали этим людям взаймы три рубля?

Демонстрация портретов всегда имела исключительный успех, и обычно друзья отвечали, что не только трех рублей - трех копеек не доверили бы.

Однако не так давно Бакинца "обскакали" другой, более впечатляющей коллекцией. Его земляки, приехавшие из республики в Москву, привезли альбом с фотографиями, на которых были запечатлены уж такие жуликоватые рыла, такие подозрительного вида мордовороты, что Бакинец подумал - или это наездники с Бакинского ипподрома, или, еще вероятнее, портреты директоров комиссионок и заправил подпольного бизнеса. Бакинец высказал свое мнение, земляки сдержанно посмеялись, а потом открыли тайну: в альбоме были собраны фотографии (сделанные, конечно, не официально, а на дружеских пирушках) главных следователей прокуратуры Азербайджана, народных судей, крупных чиновников Министерства внутренних дел республики.

Бакинец оценил, как его лихо разыграли, и философски заметил: "Таков мир, в котором мы живем, и никуда от него не деться".

По натуре Бакинец был игроком и с одинаковым азартом увлекался картами, бильярдом и различного рода пари. Но, в отличие от большинства игроков, он мог остановиться в любой момент. Вот и теперь решил, что день сложился неплохо, на Черепети он отыгрался, Гугенотка притащила чистую прибыль, и самое разумное на сегодня завязать.