Читать книгу - "Герои. Человечество и чудовища. Поиски и приключения  - Стивен Фрай"

– Ты поплатишься! – проревел он. – Я любил этого пса.

– Тогда ступай за ним! – вскричал Геракл, пуская стрелу Эвритиону в глотку.

Яд гидры совершил свое дело, и Эвритион был мертв прежде, чем его тело пало на землю.

Геракл занялся сбором стада. Но тут объявился сам Герион.

Столь немногие смертные повидали Гериона и выжили, чтобы поведать об этом, что описания его внешности сильно разнятся. Все сходятся в одном: этот сын Хрисаора и Каллирои был трехглавым. Очень многие говорят, что и торсов у него было три, хотя один источник утверждает, будто три головы росли у него из одного туловища. Сильнее всего источники расходятся в том, что располагается между торсами и землей. Кто-то заявляет, что к талии туловище сужалось и у великана поэтому было две ноги; говорится и другое – что ног было три пары. Я склоняюсь к версии с одной парой ног, но с тремя торсами и тремя головами. Несомненно одно: Герион был громадным трицефалом и характер имел лютый.

– Кто смеет воровать мой скот? – взревела левая голова.

– Геракл смеет.

– Тогда Гераклу конец, – объявила средняя голова.

– Медленный и мучительный, – добавила правая.

– Когда ты сдохнешь, – отозвался Геракл, – выйдет втрое больнее любой смерти, какая уже приключалась.

С этими словами он запустил стрелу прямиком в пуп Гериону. Яд гидры пробрался во все три туловища, по трем шеям и в три головы, обжигая и разъедая все на своем пути.

– Жжет!

– Жжет!

– Жжет!

Вопли ужасали.

Как именно Гераклу удалось переправить стадо через море, нигде не пишут. Придется допустить, что он загонял, сколько мог, в Чашу Гелиоса и вот так челноком возил скотину, пока вся она не оказалась на североафриканском побережье. В память об этом великом приключении Геракл воздвиг две громадные каменные колонны, одну – на северной, иберийской, стороне пролива, что соединяет Средиземноморье с Атлантикой, а вторую – на южной, марокканской. И поныне Геркулесовы столбы встречают путешественников в проливе. Африканская колонна называется Сеутой, а иберийская – Гибралтарской скалой.

На то, чтобы пригнать все это стадо Эврисфею, Гераклу потребовалось непомерное время. Он гнал коров через всю Испанию, через Страну басков, по югу Франции и северу Италии, вниз по Далматскому побережью, и лишь тогда родные горы и долины Греции подсказали ему, что дом близко. Однако Гера в своей зловредности наслала тучи слепней, и из-за их болезненных укусов стадо взбесилось и бросилось врассыпную по всей материковой Греции^[71]. Гераклу удалось собрать почти всех, но в ворота Тиринфа и ко дворцу царя Эврисфея стадо наш герой пригнал, вымотавшись и пропылившись.

– Ох батюшки, – проговорил Эврисфей, оглаживая бороду. – И это все? Мне казалось, что стадо Герионово – это больше тысячи голов, а тут, даже на мой необученный глаз, сотен пять-шесть, не больше.

– Только эти остались, – ответил Геракл. – Моя служба у тебя завершена. Я исполнил все, что ты мне приказывал, – и даже с лихвой. Пора тебе освободить меня от уз и отпустить восвояси вольным человеком, искупившим свое преступление.

Эврисфей исторг едкий смешок.

– Ой нет. Это вряд ли, – проговорил он. – Нет-нет. За тобой все еще должок в два испытания.

– Ты сказал, десять задач, – и все десять задач я выполнил.

– Да, но второй-то подвиг, – сказал Эврисфей. – Твой племянник Иолай помог тебе одолеть гидру. Если б не прижигал он рану после того, как ты срубал голову, ты б ни за что не победил. Уговор был, что все испытания ты выдерживаешь в одиночку, без чужой помощи. Поэтому гидра не считается.

– Это возмутительно!

– Ц-ц, держи свой знаменитый пыл при себе, Геракл. Помнишь же, что случилось с Мегарой и твоими детишками.

Эврисфей упивался. Геракл посрамленно умолк, царь облизнулся.

– А еще эти конюшни в Элиде. Ты запросил награду от Авгия, верно?

– Ну да, но…

– Это означает, что ты не долг свой исполнял покаянный предо мной, а нанялся в услужение. Это никак не считается.

– Он не заплатил мне!

– Это к делу не относится. Требуя награду, ты нарушил условия нашего уговора. Твои десять подвигов превращаются в двенадцать.

Конечно же, это все Гера – ее жрицы нашептали такие подробности Эврисфею.

Геракл повесил голову. Он знал, что сорвись он сейчас, разбушуйся или уйди на все четыре стороны обиженным, и все старания и муки последних десяти лет окажутся впустую. Бессмертие, обещанное ему оракулом в Дельфах, достанется ему, только если он очистится от вины, а очищение Гераклу в силах даровать лишь трусливый сородич Эврисфей, этот ухмыляющийся деспот, это жестокое орудие Геры. Бессмертие как таковое ему без надобности, но бессмертному ему удалось бы спуститься в загробный мир и забрать оттуда Мегару с детьми.

– С учетом жалкого поголовья стада, которое тебе удалось сегодня пригнать, скажи спасибо, что я не добавил тебе три подвига, – промолвил Эврисфей. – Вообще-то надо было бы, но тебе повезло – я трискаидекафоб. Поэтому, если нытье твои и жалобы исчерпаны, я оглашу тебе твою одиннадцатую задачу. Принеси мне золотые яблоки Гесперид.